Изюм из булки | страница 56



На читку этой пьесы труппе я пришел в знакомый до сердечного нытья Бауманский Дворец пионеров. Кого только не видел этот Дворец — в тот день он дождался Аркадия Райкина: судьбу постановки, как и судьбу всего и всех в своем театре, решал, разумеется, лично Аркадий Исаакович.

Очень симпатичную пьесу Мишина читал Райкин-младший — автор сидел рядом, красный и напряженный. В нескольких метрах от него с неподвижным лицом сидел Аркадий Исаакович.

Меня бы на месте Мишина просто хватил кондратий.

Труппа смеялась до упаду; Райкин-старший слушал, как слушают панихиду. Он был строг и печален. Только в одном месте, когда хохот стал обвальным, Аркадий Исаакович приподнял бровь, прислушался к себе и тихо (и несколько удивленно) констатировал:

— Смешно.

Ноябрь-82

Работать после армии я пошел в городской Дворец пионеров. Это была попытка, вопреки Геродоту, войти вторично в ту же реку — правда, с другого берега… Теперь я был педагог.

И вот сидим мы как-то на общем комсомольском собрании, груши околачиваем, в трибуне бубнит чего-то наш освобожденный секретарь. Я играю в слова с милой девушкой из биологического кружка и размышляю, во что бы мне с нею поиграть дальше.

Тут дверь открывается, входит какой-то хрен и что-то шепчет секретарю. Тот прокашливается и говорит:

— Товарищи! Сегодня умер Леонид Ильич Брежнев.

Наступает тишина, но не трагическая, а какая-то технологическая. Все сидят и соображают, что в связи со всем этим следует делать. Ну, умер. Дальше-то что?

— Надо встать, что ли? — неуверенно произносит кто-то рядом. Помедлив, приподнимаем ненадолго зады.

— Садитесь, — говорит освобожденный секретарь. Опускаем зады. Ясно, что доиграть в слова уже не судьба. Собрание заканчивается.

Спустя пару дней вхожу в редакцию «Иностранной литературы»; в холле работает телевизор и рассказывает телевизор биографию товарища Андропова. Никому из слушающие от этого никакой радости, кроме одного человека. Этот человек спускается в холл сверху, со второго этажа редакции, с громогласным криком:

— Что я говорил? Мой пришел первым!

Они там тотализатор устраивали, интеллектуалы.

Лошадь «Константин Устинович» победила в следующем забеге. Впрочем, если бы не Горбачев, они бы успели перебывать в призах все…

Желание быть испанцем

Шел восемьдесят четвертый год.

Я торчал как вкопанный перед зданием ТАСС на Тверском бульваре. В просторных окнах-витринах светилась официальная фотохроника. На центральной фотографии — на Соборной площади в Кремле, строго анфас, рядышком — стояли король Испании Хуан Карлос и товарищ Черненко. Об руку с королем Испании Хуаном Карлосом стояла королева София; возле товарища Черненко имелась супруга. Руки супруги товарища Черненко цепко держали сумочку типа ридикюль. Но бог с нею, с сумочкой: лица!