Солнце закатилось за лес, и горы затянулись изумительной радужной дымкой. Убитые лежали в хижинах, а рядом с ними, поджав ноги, сидели их жены, исторгая протяжные жалобные стоны.
Карауливший пленных страж клял свое невезенье: стоять на часах в то время, как происходит дележ добычи.
— Эй ты, шакал, сиди и помалкивай! — злобно крикнул он, просовывая копье сквозь деревянную решетку в глубокую яму, чтобы усмирить разбушевавшегося пленника. Но от неожиданного сильного толчка страж упал навзничь на решетку, ударился о цепи с большим железным замком и даже на мгновенье потерял сознание.
А пленный в яме сжимал окровавленной рукой копье: хотя ему и пришлось схватить копье прямо за наконечник, он вырвал его резким движением из рук стража.
— Черномазый черт! — вопил Матео с искаженным от боли лицом. — Теперь гляди в оба, не то я пощекочу тебя сейчас твоим же копьем!
Прошло некоторое время, прежде чем Матео удалось в этой тесной, сужающейся кверху яме повернуть копье острием наружу. Он поставил его на ладонь и метнул, но оно долетело только до решетки. Страж вскочил на ноги и, все еще шатаясь, отбежал в сторону, так как находиться у решетки становилось опасным.
Капитан Матео сел в углу ямы на землю и, оторвав от куртки полоску материи, перевязал себе руку. Оружие он раздобыл и поклялся живым не выпускать копья из рук.
Когда страж окончательно пришел в себя, он безумно испугался. Ведь этот бешеный великан, который и безоружным был опасен как тигр, владел теперь копьем. Страж живо представил себе, как товарищи, узнав о его неудаче, будут над ним насмехаться и с каким презрением будет смотреть на него их главарь. Обруганный и опозоренный, он сам в конце концов угодит в темницу.
Незадачливый страж подполз на четвереньках к решетке и попытался осторожно заглянуть в яму. Но едва только пленник увидел прядь его волос, как снова метнул копье вверх, и стражу вновь пришлось отпрянуть. Ему ничего не оставалось, как обратиться к пленнику с просьбой вернуть копье и пообещать ему за это молоко, кумыс, лепешки и баранину.
Хотя Матео ни слова не понял из страстной речи своего стража, но догадался, что тот ему что-то сулит. Значит, захват копья уже благодатно сказался на его положении. Матео забыл о своем позоре — о том, что он, как бешеная собака, сидит в вонючей яме. «Ну, теперь не зевай, соберись с мыслями, — твердил он самому себе, — иначе погибнешь здесь самым жалким образом». К тому же его мучила тревога: что с Марко, который по его вине попал в беду?
