Я стояла во дворе светло-зеленого домика с белой отделкой. С одной стороны двор огибала цепочная изгородь. Стоял октябрь, но трава была еще зеленой. Над домом нависала крона сахарного клена. Листья его блестели желтым и багряным, как и полагается кленам, и казались вырезанными из пламени. Туман усиливал эту иллюзию, и цвета, казалось, истекали в воздух, как кровь.
И дальше по улице тоже тянулись дома с яркими осенними деревьями и зелеными газонами. Еще было рано, и народ не уехал на работу, или в школу, или куда там еще. Потому собралась толпа, которую сдерживали полицейские в форме. Они забили в землю колья и протянули желтую оградительную ленту. И толпа навалилась на эту ленту, насколько хватало смелости. В передние ряды протолкался мальчишка лет двенадцати и уставился на мертвеца большими карими глазами, раскрыв рот в тихом вопле возбуждения. Черт возьми, где его родители? Тоже небось на труп глазеют.
Труп был бел как бумага. Кровь всегда стекает к низшей точке тела. В данном случае темно-багровые синяки должны быть на ягодицах, руках, ногах, по всей задней части тела. Но этих следов не было. В нем не было крови, достаточной для образования пятен. Те, кто его убил, высосали ее полностью. Использовали до последней капли? Я попыталась подавить улыбку — и не смогла. Если проводить много времени, глазея на трупы, вырабатывается специфическое чувство юмора. Иначе спятишь.
— Что там смешного? — спросил чей-то голос.
Я дернулась и резко повернулась.
— Зебровски, какого черта ты подкрадываешься?
— Огромный крутой вампироборец боится собственной тени?
Он усмехался. Непослушные каштановые волосы на нем торчали тремя кустами, будто он забыл причесаться. Галстук был кое-как завязан на рубашке, подозрительно напоминавшей верх пижамы. Пиджак от костюма и брюки явно с ней диссонировали.
— Симпатичная пижамка.
Он пожал плечами:
— Есть у меня еще одна пара с маленькими паровозиками. Кэти говорит, что они сексуальны.
— Твоя жена возбуждается от паровозов? — спросила я.
Он улыбнулся еще шире:
— Если я их надеваю.
Я покачала головой:
— Я знала, что ты извращенец, Зебровски, но детская пижамка — это уже диагноз.
— Спасибо. — Он посмотрел на тело, и улыбка его растаяла. — Что ты об этом думаешь?
— Где Дольф?
— В доме, с той леди, которая нашла тело. — Он сунул руки в карманы и покачнулся на каблуках. — Она это очень тяжело восприняла. Наверное, впервые увидела труп не на похоронах.
— Обычные люди только там и видят мертвецов, Зебровски.
