— Вам придется драться с Маргаритой. Если вы победите, Ясмин ваша. Если победит она, Ясмин принадлежит ей.
— Погодите, — сказала я. — Драться — это как? На рассвете на дуэльных пистолетах?
— Никакого оружия, — заявила Ясмин. — Моя Маргарита с ним обращаться не умеет. А я не хочу, чтобы она пострадала.
— Тогда перестань ее мучить, — сказала я.
Ясмин улыбнулась:
— Это часть развлечения.
— Стерва и садистка, — заметила я.
— Да, я такая.
О Господи, бывают же такие, которых и оскорбить нельзя!
— Значит, вы хотите, чтобы мы дрались за Ясмин голыми руками?
Поверить не могу, что я задала такой вопрос.
— Да, ma petite.[1]
Я посмотрела на пистолет у себя в руке, на вопящую женщину и спрятала пистолет в кобуру.
— Есть какой-нибудь выход из этого, кроме драки с ней?
— Если вы признаете себя моим слугой, драки не будет. Она станет ненужной.
Жан-Клод смотрел на меня, изучая мое лицо, и глаза его были совершенно неподвижны.
— То есть это все подстроено, — заключила я. И у меня изнутри стала подниматься первая теплая волна злости.
— Подстроено, ma petite? Я понятия не имел, что Ясмин найдет вас такой заманчивой.
— Чепуха!
— Признайте себя моим слугой, и все на этом кончится.
— А если нет?
— Вам придется драться с Маргаритой.
— Отлично, — сказала я. — Давайте к делу.
— Почему вы не хотите признать то, что и без того правда, Анита? — спросил Жан-Клод.
— Я вам не слуга. И никогда вашим слугой не буду. Лучше бы вы это признали сами и отвалили бы от меня к хренам собачьим.
— Что за выражения, ma petite! — скривился он.
— Идите вы на!..
Тут он улыбнулся.
— Как вам угодно, ma petite. — И он сел на край кушетки — может быть, чтобы лучше видеть. — Ясмин, как только будешь готова…
— Погодите! — сказала я, сняла жакет и стала смотреть, куда его положить.
Мужчина, спавший в кровати под черным балдахином, протянул руку сквозь черные шторы.
— Я его подержу, — сказал он.
Я задержала на нем взгляд на минуту. Он был обнажен до пояса. Руки, грудь, живот выдавали следы тренировки с поднятием тяжестей — сколько надо, не слишком много. Либо у него был превосходный загар, либо натуральная смуглость кожи. Волосы рассыпались по плечам густой волной. Глаза у него были карие и очень человеческие. Приятно такое видеть.
Я отдала ему жакет. Он улыбнулся, сверкнув зубами и прогоняя с лица остатки сна. Потом сел, держа жакет в одной руке и обхватив колени, спрятанные под черными одеялами, прижался щекой к колену и принял веселый вид.
— Вы уже вполне готовы,
