30. Ал. П. ЧЕХОВУ
4-5 января 1883 г. Москва.
4-го января (или, вернее, 5-го) 83.
Военачальников, столоначальников, христолюбивое
воинство... Вас всех...
С сим письмом посылается в Питер другое. В сем году
ты получаешь в дар от меня лучший из
юморист(ических) журналов, "Осколки", в коих
работаю. Что это лучший журнал, ты убедишься. Имя
мое в нем: Человек без с, Крапива и т. д.
Это не обещание, а дело. С твоим письмом идет и
письмо к Лейкину в "Осколки".
"Курьер" воспрещен. С февраля будешь получать
"Русские ведомости". Письмо с 5 печатями Марьей
получено. Пиши.
А. Чехов.
"Зритель" выходит. Из всех его недостатков один в
особенности бросается в глаза: в нем нет секретарши
А(нны) И(вановны), которой и кланяюсь.
На праздниках я послал тебе письмо.
31. Н. А. ЛЕЙКИНУ
12 января 1883 г. Москва.
3/12/I
Милостивый государь
Николай Александрович!
В ответ на Ваши любезные письма посылаю Вам
несколько вещей. Гонорар получил, журнал тоже
получаю (по вторникам); приношу благодарность за то и
другое. Благодарю также и за лестное приглашение
продолжать сотрудничать. Сотрудничаю я в "Осколках"
с особенной охотой. Направление Вашего журнала, его
внешность и
{01048}
уменье, с которым он ведется, привлекут к
Вам, как уж и привлекли, не одного меня.
За мелкие вещицы стою горой и я, и если бы я издавал
юмористический журнал, то херил бы всё
продлинновенное. В московских редакциях я один
только бунтую против длиннот (что, впрочем, не мешает
мне наделять ими изредка кое-кого... Против рожна не
пойдешь!), но в то же время, сознаюсь, рамки "от сих и
до сих" приносят мне немало печалей. Мириться с
этими ограничениями бывает иногда очень нелегко.
Например... Вы не признаете статей выше 100 строк, что
имеет свой резон... У меня есть тема. Я сажусь писать.
Мысль о "100" и "не больше" толкает меня под руку с
первой же строки. Я сжимаю, елико возможно,
процеживаю, херю - и иногда (как подсказывает мне
авторское чутье) в ущерб и теме и (главное) форме.
Сжав и процедив, я начинаю считать... Насчитав
100-120-140 стр(ок) (больше я не писал в
"Осколки"), я пугаюсь и... не посылаю. Чуть только я
начинаю переваливаться на 4-ю страницу почтового
листа малого формата, меня начинают есть сомнения, и
я... не посылаю. Чаще всего приходится наскоро
пережевывать конец и посылать не то, что хотелось
бы... Как образец моих печалей, посылаю Вам ст(атью)
"Единственное средство"... Я сжал ее и посылаю в
самом сжатом виде, и все-таки мне кажется, что она
чертовски длинна для Вас, а между тем, мне кажется,
напиши я ее вдвое больше, в ней было бы вдвое больше
соли и содержания... Есть вещи поменьше - и за них
боюсь. Иной раз послал бы, и не решаешься...
Из сего проистекает просьба: расширьте мои права до
120 строк... Я уверен, что я редко буду пользоваться
этим правом, но сознание, что у меня есть оно, избавит
меня от толчков под руку.
А за сим примите уверение в уважении и преданности
покорнейшего слуги
Ант. Чехов.
Р. S. К Новому году я приготовил Вам конверт весом в
3 лота. Явился редактор "Зрителя" и похитил его у
меня. Отнять нельзя было: приятель. Наши редакторы
читают филиппики против москвичей, работающих и на
Петербург. Но едва ли Петербург отнимает у них
