— А говорили, ты сделал блестящую карьеру в Генеральном Штабе, — сказала Вера, закутываясь в одеяло. — Говорили, курсируешь между Парижем и Веной.
— Чего не было, того не было.
— Я так и знала. Наверно, все, что ты слышал обо мне, тоже неправда.
— Я о тебе ничего не слышал, — сказал Орлов.
— Вот и первая неправда. Ты ведь служил вместе с отцом, а он непременно рассказал бы тебе обо мне.
— Никогда я с ним вместе не служил, — буркнул он. — И ничего о тебе не слышал.
Незадолго до самой первой своей командировки, в Гибралтар, капитан Орлов имел короткую беседу с генералом Муравьевым, который тоже собирался в дорогу. Князь посетовал на нигилистическую атмосферу, которая царила на женских курсах, где учились его дочери. Потому он и брал с собой Веру, сремясь изолировать ее от зловредного влияния.
Немного позже до Орлова дошли слухи о том, что старший брат Веры, Сергей, состоял в антиправительственном заговоре. Но роль его там была незначительной, и наказание последовало не слишком жестокое. Впрочем, каким именно было наказание, и кто еще из семьи Муравьевых был замешан в деле — этого Орлов не знал. И не желал знать.
— Не слышал? И не хочешь слышать, по всей видимости. В противном случае ты бы меня засыпал вопросами. Все-таки мы не виделись так долго… А ты молчишь и ничего не спрашиваешь. Это по меньшей мере невежливо по отношению к даме, Павел Григорьевич.
— Я бы спросил, — сказал он, выщипывая листья с веток, чтобы можно было сквозь куст наблюдать за подходами к укрытию. — Я бы спросил. Но ты бы заявила, что это допрос.
— Да пойми же ты, наконец, Паша! — с отчаянием произнесла она. — Я не за того тебя принимала! Представь себя на моем месте! Мне объявляют, что за мной прибыли жандармы! И появляешься ты! Вообрази, что я должна была подумать?
— Ну, например, ты могла бы вспомнить, что я не жандарм, — сухо ответил он.
— Столько лет прошло! Знаешь, как много вполне порядочных офицеров перешли в Корпус жандармов в восьмидесятых годах?
— При всем желании не смог бы последовать их примеру.
— По какой причине?
— По причине отсутствия.
Он глянул на нее. В лице Веры уже не было того отчуждения, которое злило его с самых первых минут встречи. Она снова стала похожа на ту девушку, какой он знал ее в юности. И капитан Орлов смягчился.
— Я ведь сразу после турецкой кампании был отправлен за границу. И с семьдесят девятого года не был дома. В восемьдесят седьмом вернулся. Ненадолго. Вышел в отставку, раздал отцовские долги, и — снова сюда. Так что ты была права, когда обозвала меня американцем.
