— Да, знаю, иногда мне самому страшно. Но я решил рискнуть работой и пенсией.
— Если будешь безработным, — сказал Кейт, — я могу нанять тебя в качестве помощника на ранчо. Чистить конюшни или что-либо в этом роде.
— Буду иметь в виду, — вежливо ответил ему Пол.
Поздно ночью, свернувшись клубочком рядом с Энтони в постели, Стефани прошептала:
— Я думала, ты будешь протестовать, когда Кейт и Лиз решили лететь в Милан завтра утром.
Он потерся подбородком о ее мягкие волосы.
— Не думаю, что Говард отправится через Милан. Кейт просто хочет отвлечь Лиз до того, как она почувствует нетерпение и решит отправиться на поиски распятия сама.
— А она может?
— Безусловно.
— А Кейт не хочет, чтобы она это сделала?
— Он не хочет, чтобы Лиз приближалась к этому человеку. Как и ты, она не позволит ему остаться одному.
Энтони помолчал минуту, затем спросил:
— Пол рассказал тебе, не так ли?
— Да.
Она чувствовала биение его сердца у себя под рукой, и мурашки побежали у нее по коже, когда она подумала, как легко и безжалостно люди могут лишить друг друга жизни.
— Почему ты не рассказал мне сам?
Его руки крепче обняли ее.
— Потому что не хотел, чтобы ты смотрела на меня и знала, что я запросто могу убить человека.
Не колеблясь, Стефани сказала:
— Ты не убийца; я знаю это.
— Я мог бы убить Говарда.
— Да. Но не с легкостью и не хладнокровно.
Энтони касался шелковистой кожи, ощущая живое тепло ее тела, и думал, что, если бы Говард каким-то образом стал угрожать ей, убить его было бы для него самым легким делом. Он гадал, осознавала ли Стефани, что в любом современном мужчине живут дикие инстинкты, не укрощенные за два миллиона лет эволюции.
Ни один мужчина не бывает цивилизованным, когда любит женщину. Как только печать любви отмечает его сердце, глаза любимой со страстью глядят на него, а тело принимает его — в нем пробуждаются инстинкты пещерного человека. Она — его, чтобы он ее защищал, и ласкал, и принадлежал ей душой и телом.
Энтони хотел сказать ей это, хотел сказать, что любит ее. Разговор о Говарде напомнил ему, насколько он уязвим, когда дело касается ее. Подобно вору, который мгновенно отдал золото и стал умолять сохранить жизнь своей жене и нерожденному ребенку, он знал, если нож будет приставлен к горлу Стефани, он сделает что угодно. Все что угодно.
Он нуждался в том, чтобы привязать ее к себе всеми словами, которые может сказать мужчина, всеми надеждами, обещаниями, мечтами, всей нежностью и болью, которые приходят вместе с любовью, заботами и жизнью.
