— Господи! — прошептал он, невидяще глядя в темноту.
Приход официанта отвлек его, и, когда Стефани вошла в гостиную, он полностью овладел собой.
Теперь она не выглядела измотанной, но казалась очень юной и необычайно хрупкой.
Энтони никогда в жизни не испытывал побуждения защищать какую-либо женщину, кроме Стефани, и никогда его желание обладать женщиной не было таким сильным, он хотел заниматься с ней любовью до тех пор, пока они не будут утомлены так, что не смогут двигаться.
Уж не теряет ли он рассудок? — удивился про себя Энтони.
Сев за стол напротив нее, он попытался думать о чем-либо отвлеченном. В конце концов, первой заговорила Стефани:
— Полагаю, вы хотели бы увидеть папины бумаги.
Он поколебался, затем сказал:
— Думаю, что мог бы оказать вам большую помощь, если бы видел их. Но решать вам, Стефани.
Она бросила на него мимолетный взгляд.
— Оригиналы хранятся в банке. Я сделала копии со всего, даже с нескольких записок, нацарапанных на обрывках бумаги.
— Это значит «да» или «нет»? — с кривой улыбкой спросил Энтони.
— Да. — На этот раз она твердо встретила его взгляд. — Мне также любопытно узнать, обнаружите ли вы то, что и я. В конце концов, может быть, я не права. Может быть, вы сможете убедить меня, что это погоня за журавлем в небе.
— У вас есть сомнения? — спросил он с любопытством, потому что она казалась ему такой уверенной.
— Нет. Но что я знаю, в конце концов? Вы — знаток, а я даже не талантливый любитель.
Энтони помолчал несколько минут, наблюдая за тем, как она ест, затем спокойно проговорил:
— Я сказал кое-что, что вам нелегко простить, не правда ли?
Она взглянула на него явно удивленная и на мгновение сбитая с толку.
— Я не саркастичная, если вы это имеете в виду. У меня нет соответствующего образования. Я окончила колледж и получила степень, но по истории, а не по археологии. Отец же не старался учить меня, а я не старалась учиться у него.
— Тем не менее, я был груб с вами. Извините меня.
— Звучит так, будто вы изменили свое мнение обо мне. Что к этому привело?
— Сегодня утром я выяснил, как обстоят дела на самом деле.
— Выяснили что?
— Что Джеймс разорился перед болезнью. И что вам пришлось иметь дело с результатами этого последние шесть месяцев.
— Это не ваше дело, — сказала она, подняв подбородок.
— Вы должны были сказать мне.
— Зачем? Чтобы дать вам еще один шанс назвать меня лгуньей или же обвинить в том, что я пытаюсь вызвать у вас сочувствие? Нет, спасибо. Кроме того, это вас не касается.
