При этих словах взгляд Скворцова поменялся. Он скептически посмотрел на меня, но вместо того, чтобы спорить с майором, подошел, ухватил меня за плечи и попытался силой свалить. Я кое-как удержалась, почувствовав при этом, что силы у парня более, чем достаточно.
— Что умеете, товарищ лейтенант госбезопасности?
— Рукопашный бой, стрельба с обеих рук, нож до десяти метров, но только правой рукой. Гранаты кидаю плохо. Хорошо лазаю на деревья.
— Пройдите вперед метров двадцать и вернитесь.
Я прошла, не очень понимая, зачем это нужно.
— Хм, потише бегемота, но для разведки шумновато.
А, так вот зачем. Я повторила, стараясь двигаться как можно тише. Этому Ипполитов нас учил.
— Ну, это уже терпимо. Теперь вы, сержант.
Костя ходить умел и умел хорошо кидать гранаты. Так что в группу прикрытия старлей его взял. После этого Скворцов обратился ко мне.
— Товарищ лейтенант госбезопасности. Вы старше меня по званию, но если твердо решили идти с нами в разведку, то с момента выхода и до возврата командую только я. И никаких пререканий. От этого будет зависеть успех операции и наши жизни. Согласны на эти условия?
— Так точно, товарищ старший лейтенант. Согласна.
Старлей, наконец, улыбнулся и представился.
— Федор.
— Аня.
— Идемте со мной, вам надо переодеться.
— Одну минуту. Товарищ майор, договоритесь, пожалуйста, с полковником Астаховым. А то я сунулась со своей инициативой, его не спросив.
— Хорошо, прямо сейчас пойду к нему. Думаю, что отпустит, потому что положение у нас критическое: без хорошо информированного языка очень трудно выбрать правильное направление для вывода армии из окружения.
Майор отправился к Астахову, а мы пошли со старшим лейтенантом. Он помог подобрать нам маскировочные костюмы. Потом нас накормили и велели три часа спать. Как раз до полной темноты. Вот такие приказы я люблю.
Разбудили нас около двадцати трех. Вся наша группа оделась, выслушала подробный инструктаж. Присутствовавший при этом майор сказал, что с Астаховым все согласовал. Потом мы с Костей под присмотром одного из разведчиков обмотали тряпками пулемет и винтовку. К моему удивлению никто не стал мазать руки и лицо чем-нибудь черным. Тут я не выдержала и, спросив разрешения, нашла в остывшем костре сажу, которой разрисовала свое лицо, включая глазницы, и руки. Старлей минутку подумал, после чего приказал всем сделать то же самое. Затем мы старательно попрыгали и, убедившись, что никакого звяка или бряка не слышно, пошли в ночь.
