Еще час Кирилл сидел на мешках, отгоняя фуражкой надоедливых мух, а Энди лежал рядом на песке и беззаботно рассказывал разные веселые истории про свою прежнюю жизнь в Маршалле.
— …На пятый день осады этим подонкам все-таки удалось поджечь дом. Дом горел, а мы перебирались из одной комнаты в другую, пока все не набились в кухню. Она занялась последней. И мы не знали, что выбрать. Геройски сгореть вместе с остатками дома? Или броситься на прорыв и погибнуть под пулями ребят Чемберлена? И тогда Остин Крейн достает сигару, прикуривает ее от горящей стены и говорит, как ни в чем не бывало… — Он внезапно умолк и приник ухом к земле. — Ага, шутки в сторону. Давай, Крис, изобрази неутешное горе. Можешь пустить слезу. Имей в виду, эти ребята боятся любого незнакомца, и со страху могут пальнуть раньше, чем поздороваются. Но когда они увидят жалкого сопляка, который размазывает слезы по детскому личику…
— За «сопляка» ответишь, — буркнул Кирилл.
— Извини. Но настоящий подонок должен уметь прикинуться сопляком. Или даже вести себя, как последний ублюдок, если это нужно для дела.
Брикс отполз в сторону и распластался на земле, лицом вниз, подвернув под себя правую руку и неестественно вывернув левую.
— Похож я на покойника? — глухо прогнусавил он, вжимаясь лицом в траву.
— Если будешь молчать.
Над дорогой поднялось облачко пыли, и скоро через далекий холм перевалил дилижанс. Шестерка лошадей легко несла повозку на высоких колесах. Из открытого окна выбилась белая занавеска, трепыхалась на ветру. Кирилл разглядел двоих седоков на козлах.
«Все будет хорошо, — подумал он. — Энди проворачивал такие дела в одиночку, а сейчас мы вдвоем. Все будет хорошо».
Он расстегнул китель и оперся локтями о колени, обхватив голову с видом полного отчаяния. На дорогу Кирилл старался не смотреть. Ему и так было слышно, что лошади понемногу сбрасывают скорость.
Вот повозка с грохотом прокатилась мимо — и остановилась. Он услышал, как один из седоков спрыгнул на землю. Скрипнула, открываясь, дверца дилижанса, и еще один пассажир выбрался оттуда. Вдвоем они направились к Кириллу. Он не поднимал головы и слушал, как бренчит их оружие.
— Эй, парень! Что стряслось, черт возьми? Эй! Ты что, оглох?
Он встал, пошатываясь. Поднял с земли мешок, на котором сидел, и прижал его к груди.
— Апачи, — прошептал он. — Это были апачи. Помогите Джеку, он еще дышит…
Голос его дрожал вполне натурально, и ноги подкашивались, пока он брел к дилижансу. Эти двое что-то говорили, но он ничего не понимал. Он даже не видел их лиц. Что-то случилось его зрением, потому что сейчас Кирилл замечал только те детали, которые были важны для дела. Он видел, что каждый из сошедших к нему седоков держит в руках дробовик, а револьвер в кобуре схвачен предохранительным ремешком — непростительная беспечность.
