— Слушай, — с ужасом сказала Настя, — я, кажется, даже встать не могу. Обжорство — большой грех.
— Ну посидим еще за столом, куда спешить-то? — флегматично откликнулся Коротков. — Когда Лешка возвращается?
— Через три дня.
— Скучаешь?
— Я? — от такого предположения Настя даже сигарету из пальцев выронила.
— Ну не я же. Чистяков — твой муж, а не мой.
— Нет, не скучаю. Ты же знаешь, Юрик, я никогда не скучаю.
— Ни по кому? — недоверчиво переспросил он.
— Ни по кому. Я до противного самодостаточна. Иногда мне кажется, что мне вообще никто не нужен. Кошка, гуляющая сама по себе.
— Ася, а тебе не бывает страшно от твоей самодостаточности?
— Бывает, — усмехнулась она, — регулярно. Но я с этим борюсь.
— Каким образом?
— Уговариваю себя, что всему виной моя работа, которая отнимает столько времени и сил, что уже нет желания ни с кем общаться. И потом, у меня есть Лешка, который заменяет мне подруг, друзей и любовников, вместе взятых. Кстати, о друзьях. Мы с тобой забыли Стасову позвонить.
— Точно! — спохватился Коротков. — Растяпы мы. Сейчас уже поздно, наверное, неудобно беспокоить.
— Поздно? А который час?
— Половина первого.
— Тьфу ты, Юрка, вот вечно ты со своими философскими идеями голову мне морочишь. Ладно, утром позвоним. Пошли укладываться.
Она постелила Короткову на раскладушке и по законам гостеприимства предоставила ему право первому идти в душ. Забравшись в постель, Настя свернулась калачиком и устало прикрыла глаза, но сна не было. Мысли ее то и дело возвращались к Ире Терехиной, которая по воле злой судьбы осталась на всем белом свете совсем одна, хотя ее вины в этом не было.
— Нет, я не понимаю, — внезапно произнесла она вслух.
— Чего ты не понимаешь? — сонно отозвался Коротков, который уже успел задремать.
— Ничего не понимаю. Девчонка колотится изо всех сил, надрывается на четырех работах, и ни один человек не хочет ей помочь. Ведь были же у ее родителей друзья, так где они сейчас? Неужели время так сильно людей изменило? Я не понимаю, Юрик, куда делось сострадание, сочувствие да обыкновенная жалость, наконец! Ну почему ни у кого сердце не дрогнуло? Я хорошо помню, как мы жили, когда мне было четырнадцать лет. И если бы, не дай Бог, с моей семьей что-нибудь случилось, нашлось бы как минимум семей десять, которые помогли бы мне, поддержали. Я бы совершенно точно одна не осталась. И в интернат меня не позволили бы забрать. А сейчас что происходит?
— А то и происходит, что ты видишь на живом примере Терехиной. Деньги отравляют людей, Асенька. Весь цивилизованный мир живет с врожденным пониманием того, что у одних людей денег много и даже очень много, а у других их мало или совсем нет. Это нормальное течение жизни, и не надо по этому поводу психовать. А наши сограждане выросли с мыслью, что денег у всех должно быть одинаково мало. Поэтому когда вдруг привычное течение жизни у нас нарушилось, да еще так резко, психология не успевает перестроиться. Виданное ли дело, когда у человека пенсия размером со стоимость единого проездного билета на городском транспорте. А у соседа три машины и два загородных дома, и за один поход в супермаркет этот сосед тратит на продукты три старушкиных пенсии. Что это может вызвать, кроме злобы, зависти, равнодушия к чужой беде и неоправданной жадности?
