— Васильевна, но можно просто Лена.
— Так вот, Елена Васильевна, я могу дать рекомендацию в Московскую экономическую академию к профессору Татарникову. Думаю, он вас возьмёт.
— В Москву я не хочу. Я хочу к вам.
— Это я уже слышал. Но пока не понимаю причину. Что из моих работ вы читали?
Жукова покраснела, так как лощининских работ не читала вовсе: ей это просто не приходило в голову. Она смутилась. Лощинин спокойно смотрел на неё и отхлёбывал кофе. После паузы он сказал:
— Понятно. Ничего не читали. Так прочтите, вы же не знаете, чем я занимаюсь. Возможно, это будет вам совсем не нужно и не интересно.
— А если прочту, и будет интересно… к вам на диплом можно будет попасть?
— Можно, — наконец дёрнул брылями Лощинин.
— Я всё прочту, — сообщила профессору Жукова. Потом помолчала, похлопотала лицом, помялась, и сказала:
— Можно спросить?
— Спрашивайте, — расслабился Лощинин.
— Владимир Алексеевич, а почему вы Островскому тройку поставили?
— Потому что он на вопросы ответил.
— Я тут с сокурсниками поругалась, они говорят, что вам за оценки платят. Через деканат.
Лощинин внешне остался спокойным.
— Мне деканат ничего не платил, всё, что я в академии получаю, идёт через бухгалтерию. Островский же сдавал и сдал экзамен в компании других студентов, так что у его ответа есть свидетели. А на что вам сдался этот двоечник?
— Мы с ним дружим. Он сказал, что родители декану платили за ваш экзамен. А я ему ответила, что вы наверняка даже не в курсе.
— Вы с Островским могли бы это написать… скажем, ректору — и поставить свои подписи?
— Я с ним поговорю, но — вряд ли. У Островского же не только с вашим предметом были проблемы…
— Понимаю, — тихо сказал Лощинин. Потом помолчал и добавил — Неприятно, однако.
Жукова внутренне торжествовала. Лощинин заплатил за кофе, а когда она стала протестовать и пытаться доставать деньги, сказал:
— В следующий раз заплатите вы.
Жукова логично рассудила: из этого следует, что у них будет по крайней мере ещё одно личное свидание. Она уже знала, что профессор живёт один. У неё не было насчёт него каких-то определённых планов, но — кто знает, что может получиться? В целом она осталась довольна собой и проведённым разговором.
А Лощинин дома долго думал над этим разговором и решил, что Жукова ему не врала. «И ведь правда поди говорят, что я взяточник. И ничего с этим не сделаешь — не идти же с этим в деканат», — думал Лощинин, глядя в светящийся экран ноутбука. Было противно, ни спать, ни писать, ни считать не моглось. Профессор нашёл в своём компьютере записи Александра Вертинского, полез в холодильник, достал бутылку водки, очередную банку маринованных огурцов и сделанные в Латвии шпроты. Посмотрел на шпроты, поставил их обратно в холодильник и достал колбасу, решив, что шпроты он оставит к шампанскому, которое с Нового года стояло у него в холодильнике. Может, когда-нибудь к нему зайдёт в гости дама, которую он угостит этим набором. И зачем он купил шампанское, шпроты и конфеты месяц назад? Теперь он уже не мог ответить себе на этот вопрос. Тем более что конфеты он съел.
