- Старик мне там попался. Наш, архангельский. Покурили мы с ним... Я бы так ордена давал,- сказал Бабин неожиданно.- "Пехотинец?" - "Пехотинец"."На!" И больше бы ничего не спрашивал. Вот этой весной. Днем в окопах по колено талой воды. Ну люди же! Глядишь: один, другой вылез на бруствер обсохнуть на солнышко. Тут - обстрел! Попрыгали, как лягушки, в грязь! А ночью все это замерзает в лед. Вот что такое пехота! Вот она кому вливается, война! Мы здесь покуриваем, а он даже оправляется в окопе, если днем. Потом саперной лопаткой подденет с землей и выкинет за бруствер, чтоб ветер не в его сторону.
Бабин прикурил, загородясь. Я видел, он волнуется.
- Как-то в поезде, из госпиталя ехал, слышу, рассказывает один - сколько раз он в атаку ходил... Брехня! Больше трех раз пехотинец в атаку не ходит. Либо вчистую, либо в госпиталь!
Опять за передовой слышны танки.
- Дай еще снарядов несколько,- просит Бабин. И пока я передаю команду, он неодобрительно наблюдает за радистами.
- Не люблю я эту вашу музыку,- говорит он, кивая на рацию.
Радисты дисциплинированно молчат.
- Как бой, так у нее питание садится, связи ни черта не добьешься. Только немцев привлекает. Один раз из-за такой шарманки засекли мой КП.
И с детским любопытством идет посмотреть в стереотрубу, как будут рваться снаряды.
- Ты что до войны делал? - спрашивает Бабин, когда мы отстрелялись.Учился?
- Учился.
Он опять садится на бруствер, концом палки сбивает головки трав в росе. Он в каком-то бесшабашном настроении. Такое бывает перед боем, когда случайно оказавшемуся с тобой в окопе человеку можно вдруг рассказать вcю свою жизнь.
- В жизни,- говорит Бабин,- я тех людей уважал, которые чего-то умели, чего я не умел. Жил у нас охотник - ненец. Егор звали. Сколько он за сезон тюленей набьет, никто столько не мог. Было мне двенадцать лет. И вот стащил я у отца винтовку и погиб бы в тот раз, если б рыбаки со льдины не сняли. Целый день носило на ней по морю. А все же двух тюленей добыл.
И я почувствовал, ему и сейчас приятно вспомнить об этом.
- В другой раз позавидовал я крановщику. Удивительный был крановщик в порту. Так я на него ходил смотреть, всю шею выломил. А когда подрос, оказалось, это, в общем, дело несложное. Но все ровно я ему и сейчас благодарен. Много таких дел встречалось мне в жизни. Встретится - про все забуду, пока сам не одолею.
Бесшумно бродит по небу луч прожектора. Белый отсвет его падает на землю. Когда луч оказывается над нами, хорошо видно лицо Бабина, смелые сощуренные глаза, следящие за концом палки, и в них затаенная усмешка. И я понимаю сейчас Риту, больно, а понимаю.
