— Куда делся мобильник Хасельхоффа?
Среди личных вещей Яна его не оказалось.
Домоправительница вздохнула.
— По условиям контракта на время службы у господина Торки персоналу не положено иметь сотовые телефоны.
Кошмар! Правила, установленные режиссером, смахивали на устав тюрьмы строгого режима.
Чтобы выиграть время, я решил сразу же забрать с собой бумажник и компьютер. Исчезновением Яна Хасельхоффа должна была заниматься полиция Суссекса. Но поскольку дело связано с убийством Бонем, оно автоматически переходило в руки лондонского управления.
Уладив все с местной полицией, я обратился за помощью к криминалистам, попросил их тщательно обыскать комнату Хасельхоффа. Мне не хотелось ничего упускать из виду, потому что я все сильнее убеждался: голландец укокошил свою подружку.
По возвращении в Лондон Ребекка заперлась в своем кабинете с компьютером Хасельхоффа.
А я навел кое-какие справки насчет молодого человека.
Благодаря Интерполу мне удалось многое о нем узнать. Он родился в городе Хертогенбос, называемом иначе Буа-ле-Дюк, в голландской области Брабант — место это знаменито тем, что именно там появился на свет Иероним Босх. Отец и мать Яна погибли в автокатастрофе, когда он был еще совсем маленьким. Его воспитала тетя. У молодого человека был брат, семнадцатью годами его старше, поисками которого теперь занялась голландская полиция.
Ян уехал из Голландии пятью годами раньше и перебрался в Лондон. Он учился гостиничному делу, устроился в «Симпсонз», работал официантом в доме одного богатого адвоката. Оставил это место, чтобы отправиться в услужение к Торки. В Лондоне Ян жил вместе с другим молодым человеком, тоже сотрудником «Симпсонз».
Пока я записывал адрес, вошла Ребекка. По ее виду было сразу понятно: она что-то нашла.
— Посмотрите, сэр.
От волнения даже ее голос стал мягче. В нем не было того металлического звона, который всегда появлялся, когда Ребекка обращалась ко мне.
Я взял протянутые напарницей бумаги, стараясь не слишком пялиться на ее тело, в тот день меньше обыкновенного скрытое под одеждой.
На работе Ребекка носила широкие брюки и кардиганы до середины бедра. Я ни разу не видел ее в юбке, в чем-нибудь облегающем, изящном, с декольте. Так, наверное, одеваются женщины-военнослужащие в увольнении. Или лесбиянки. Да, мелькало у меня такое подозрение. И не только потому, что Ребекка не носила юбок и пренебрегала своей женственностью. Иногда в словах и поведении моего сержанта проскальзывала такая ненависть к мужскому полу, что у меня мурашки бежали по коже.
