Долго сидел Оконишников на китовом позвонке, зажав в руке подсвечник с тающим огарком. Сидел и думал, как теперь поступить. Стал честной купец хуже вора. А вдруг домашние проснутся — увидят, как он по чужим сундукам лазит?
Лиха беда начало. Подошел Ококишников к печке, потрогал холодные синие изразцы и вздрогнул. Сам своему решению ужаснулся, однако наклонился, открыл печную дверцу, взял со стола ворох бумаг и забил ими печку. Гори, Индейская компания, горите, Филипповы острова! Как-то отвечать придется, да дело уже сделано!
Оконишников поднес огарок к просаленным листам. Пламя зашевелилось, осветило финифтяный крест, сверкнуло на серебряном гайтане. Потом огонь побагровел, кинул рдяный отблеск на бороду купца. Дрожащими руками Оконишников взял железную кочергу, чтобы помешать почерневшие комья бумаги.
В то время под окном кто-то во всю глотку запел. Боже ты мой, какой позор! Придут сейчас сюда, поди, это какой-нибудь из передовщиков и за неотложным делом стучится…
— Кто румб презирает, каким течет море, тот нечаянно терпит зело на мелях горе… — пел кто-то под окном. Вдруг окно затряслось и мех, что его занавешивал, свалился на пол. Оконишников загородил печку широкой спиной. Да было уже поздно. — Открой, хозяин! — кричал нежданный гость, заслонив собой окно.
Ну, так и есть — пьяный мореход, штурман Мухоплёв ломится в дом. Лучше от греха открыть, а то шуму больше будет. Оконишников пошел к дверям, на ходу оглядываясь — прогорели ли в печи бумажные комья.
— Дай, хозяин, опохмелиться,— сказал Мухоплёв, сев на китовый позвонок, — почесть, всю ночь пили с Измайловым, Петушковым да Бочаровым. А уж сам знаешь, что бывает, когда господа мореходы, пьют… А Григория Иваныча еще нет?
— Нет, сам видишь,— ответил Оконишников.— А на что он тебе? Когда ты, господии штурман, шалости свои оставишь? В какое раннее время людей тревожишь. Дня тебе нет, что ли?
— Пьет господин штурман, точно что пьет! — воскликнул Мухоплёв и ударил себя в грудь. — Пьет, но службу справляет. Потерпи, хозяин, скоро от тебя уйду.
— Да уж давно слышу, — откликнулся Оконишников. — На, выпей да спать иди, не колобродь на весь Охотск, а то опять в холодную попадешь. Измучил ты меня, штурман. Кому ты нужен, выпивоха этакой.
— Да еще как нужен-то! — вскричал Мухоплёв. — Ты ничего не ведаешь, а скоро со своими шитиками останешься в луже, а мы на Филипповы острова пойдем. Ну, за твое здоровье, хозяин, пью. Будешь у моря погоды ждать.
