— Да уж, не ждала я тебя. Недавно подумала, а придет ли она ко мне на похороны? И решила: чего ей приходить, если она и при жизни-то… Сколько мы не виделись?
— Двадцать лет, — сказала Дображанская. — А с тетей Чарной — шестнадцать.
— Никогда не прощу тебе, как ты тетей Чарночкой поступила, — сумрачно пообещала вторая тетя. — Это после того, как она тебя вырастила!
Тетя Чарночка и, присутствующая здесь, тетя Тата, были сестрами Катиной матери.
В 13-ть, потеряв обеих родителей, Катя оказалась под опекой упомянутой Чарны и, стоило ей вспомнить об этом перед глазами у нее появилась тарелка с цветной капустой, которую тетка заставляла ее есть, и которую она, Катя, как ни старалась, съесть не могла — организм упрямо выплевывал куски капусты обратно.
Пытка цветной капустой продолжалась три года — в 16-ть Катерина сбежала…
— …а ты ее из дома выжила. На улицу прогнала.
— Из моего дома, — напомнила Дображанская, не отрывая взгляд от мужчины и женщины, заполоненных траурной рамой. — И не на улицу. Она вернулась к себе домой.
— Говорила я, Чарночке, — буркнула Тата, — если бы ты Катину квартиру приватизировала…
Катя наконец обернулась.
Посмотрела на тетку, — шестидесятилетнюю, худую, с длинной морщинистой шеей, украшенной ниткой зеленых пластмассовых бус.
Посмотрела без раздражения, с отстраненным интересом — Катя помнила эти бусы с 13-ти лет. А лицо тетки забыла — длинное, с крупным носом и небольшими, неглупыми, глубоко посаженными глазами.
«Интересно, — подумала Катя. — В молодости она была красивой?»
— Я не из тех, кого можно вышвырнуть под забор, — сухо пояснила племянница. — Это была квартира родителей. А тетя Чарночка — дура. Кем нужно быть, чтобы переехать туда и сделать вид, что так и было. Она, что, правда, думала, что я ей ее подарю?
— Могла бы себе и другую купить, — отбила тетка. — Ты же теперь богачка.
— Богачка. — Катя подошла к столу, покрытому пыльной, бархатной скатертью, коснулась ее рукой — она помнила эту скатерть. А тетю, увидела точно впервые. — А тогда была сиротой. Но дурой я не была уже тогда.
— Она тебя воспитала!
— Она все нервы мне измотала, — скривилась Дображанская. — Достала своими мозгами куриными, мещанством своим. Я молчу про ее детей. Ненавижу то время. Мало того, что папа и мама погибли, так я еще попала к тете Чарне.
Попалась…
«Чтобы не оставлять сироту без присмотра», тетя перебралась из мужней «гостинки» в двухкомнатную Катину «сталинку», прихватив супруга, множество цветочных вазонов и двух сыновей — трех и семи лет от роду.
