К тому же ее одногрупник бывал в круглой Башне, слыхал разговоры кошек и был готов к любым мистическим па.
К тому же никаких мистических па, в планах Киевицы и не намечалось.
— Я должна подготовится к экзамену. Можем, готовится вместе. Даже лучше вдвоем! Мы друг другу поможем, — оптимистично солгала Ковалева.
— Я освобожден от всех экзаменов. Но буду рад помочь тебе чем-то.
Он смотрел на нее.
Взгляд свидетельствовал насколько ему наплевать на все экзамены в мире, на мир, на все, кроме Маши.
И оптимизм Ковалевой тут же иссяк.
«А стоит ли идти на экзамен? Ольга Марковна опять согнется при всех…»
«Какой экзамен? Послезавтра Суд! Мы проиграем. И мне некуда будет идти… Зато я смогу пойти на экзамен. Если мы проиграем, Марковна уже не будет мне кланяться…»
«Жаль, что экзамен завтра, а суд — послезавтра. Лучше б наоборот, тогда бы я знала, что, проиграв, могу хотя бы пойти на экзамен».
Сомневаясь, студентка разложила на столе конспекты и книги. Пробежалась по экзаменационным вопросам. Разрезала бумажки-шпаргалки.
Взгляд Мира убежденно-влюбленный буравил ей спину.
— Не смотри на меня, — взмолилась она.
— Хорошо.
Мир достал из приглашающее распахнутого чемодана пачку снимков, сел на пол, принялся рассматривать их.
Искоса взглянув на него, Ковалева увидела: Мир смотрит на нее фотографическую — семилетнюю, с двумя куцыми косами.
— Ты здесь такая хорошенькая!
Маша потянувшаяся рукой к очередному учебнику, быстро отдернула руку.
Хорошенькой она не была — ни теперь, ни в детстве. Зато была умной. И Машину умную голову посетил запоздалый, но логичный вопрос:
«А почему, собственно, он все еще любит меня?»
Он выпил Пресухи. Пресуха действует 13 часов. Прошло трое суток! Он должен был давным-давно отсохнуть и разлюбить…
Но не разлюбил.
«Выходит… любит на самом деле?»
— А, когда выросла, стала настоящей красавицей!
Этого Маша вынести уже не смогла.
Мир Красавицкий, первый парень их группы, вот кто был настоящим, — по красоте, он мог поспорить даже c изумительной Катей.
Черные волосы. Черные брови. Немыслимые ресницы. Надменный профиль. Глаза…
Такие бездонно-огромные, похожие на темные колодцы глаза любил писать Миша Врубель.….
Маша решительно отложила конспект. В книге Киевиц должна быть Отсуха, — отворот. Этот абсурд пора ликвидировать!
— А что это с вашей картиной? Почему весы так скособочены? — спросил Красавицкий. — Они были другими, я помню…
— Ничего страшного.
Киевица открыла чернокожую Книгу, опоясанную двумя металлическими полосками с затейливыми застежками.
