— Чароплетство, — медленно проговорила Маша, скорее вопросительно, чем утвердительно. — Писатель тоже создает мир, существующий по придуманным им законам. Как и…
«Марина, вынудившая всех тысячу лет подчиняться провозглашенным ею законам».
— Как и колдун, — кивнула литературная мама. — Буквы, как ноты, пишущий должен чувствовать ритм и мелодику слова, его магию! Лучший пример: молитвы и заклинания, само прочтение которых, отрывает тебя от реальности и… творит чудеса. В идеале писатель должен писать так же! Как чародей. Как сам Господь Бог, который, согласно евангелию от Иоанна, сотворил весь наш мир с помощью слова.
— То есть, вы думаете, — с тревогой спросила Маша, — что писатель способен переделывать мир? И литературная модель мира, которую он создает, как восковая кукла — модель человека, которую ведьма колет иглой? Она колет куклу, а с человеком случается беда…
— Прекрасное сравнение! — оживилась Вероника. — Если позволите, я воспользуюсь им в своей статье.
— Нет, ма, — после секундного размышления, нахохлилась насупилась Даша. — Мне эта теория не нравится! Из нее получается, будто мужчины в магии круче, чем женщины. Ведь писателей-мужчин всегда было больше.
— Ну, я бы так не сказала. — Стоило Даше открыть рот, улыбка Вероники стала умильно-прозрачной. — Просто женщинам не так уж давно разрешили быть писательницами… Каких-то сто лет назад они сидели дома, рожали по восемь детей, были перманентно беременными. Когда им было писать? Да и захоти они, кто б их опубликовал? Жорж Санд, Мери Шелли, Леся Украинка были исключениями — бунтарками. А сейчас, погляди на лотки — сплошные дамочки пишут. Их больше, мышонок. Боюсь, скоро мы вовсе выживем мужиков из литературы. Все идет к тому.
— Я — не мышонок!!! — загорлопанила Чуб, взорвавшись внезапной и громогласной гранатой. — Не смей разговаривать со мной так! Словно я маленькая! Глупая! Я — большая и умная. Только ты считаешь меня дурой…
— Конечно же, нет, — разубедила ее Вероника. — Я считаю, что у тебя сложный период — искательный. Ты ищешь себя, не можешь пока найти. Но я люблю тебя такой, как ты есть, на всех этапах, периодах, ведь ты моя дочечка. — Вероника глядела на дочь с такой непоколебимой любовью, что было понятно: он впрямь любит Дашу любой — кричащая, пыхтящая, топающая, она доставляет ей равную радость!
«Вот бы у меня была такая мама…» — сглотнула Маша слюну.
— Я тебе не дочечка! Маша теперь твоя дочка. Забыла? — тут же осуществила ее мечту Даша Чуб. — А я ухожу. И перестань улыбаться. Ну, крикни! Закричи, как человек. Чтобы я поняла, тебе не все равно...
