– Страшно как, – сказала девушка, делая очередной крошечный глоток из своего бесконечного бокала. – А то, что мы к Барьеру так близко подойдем – это не очень опасно?
– Мы так подойдем, что опасно не будет. И сразу назад. Зато впечатлений на всю жизнь.
Пронзительный сигнал, заставивший девушку вздрогнуть, известил о том, что автокапитан согласно заложенному в него маршруту собрался поворачивать оглобли. Рулевой Коля поспешно снял с прибора фальшивую пломбу, откинул прозрачную крышку и вырубил автоматику.
Согласно правилам судоходства теплоходу нельзя было приближаться к Барьеру на расстояние менее пяти километров, поэтому ближе умный автомат его попросту не подпускал. Но в том и состояла привлекательность круиза, чтобы проскочить вплотную к жутковатой запретной границе Академзоны, которая в этих местах проходила по воде. Официально маршрут пролегал из Камня-на-Оби с остановками на берегах водохранилища и многочисленных островах – шашлык-машлык, стрельба по белкам, купание в чистых речушках, – но именно величественное зрелище Барьера являлось неофициальной изюминкой круиза. На самом деле сюда отправлялись за адреналином. Чем ближе к Барьеру проскальзывал теплоход, тем лучше платили заказчики. Поэтому в непосредственной близости от острова автоматику команда вырубала, после чего «Толоконскому» предстояло уже на ручном управлении обогнуть Тайвань, находящийся еще по эту сторону действительности, и постоять минут десять-пятнадцать, позволив пассажирам насладиться зрелищем, сполна ощутить адреналин и досыта нащелкаться фотомыльницами. Там, за перемешивающимися и переливающимися, словно прозрачное северное сияние, слоями реальности виднелась запретная территория, оккупированная гигантскими механическими монстрами и крошечными, невидимыми, но гораздо более опасными наноорганизмами, печальное пространство давней техногенной катастрофы, уничтожившей Новосибирск. Затаив дыхание, туристы жадно шарили взглядами по мертвому берегу водохранилища, выискивая нетронутые залежи расколотых человеческих черепов и следы битв огромных механохищников. В принципе, постхолокостный пейзаж, открывавшийся их глазам, давал пищу для любых интерпретаций: при желании и соответствующей фантазии на этом унылом берегу с закопченными руинами, обугленными поваленными деревьями и грудами полуразложившегося мусора можно было разглядеть все что угодно. Трупов, правда, Федоссев так ни разу и не обнаружил, сколько ни вглядывался. Дав пассажирам как следует проникнуться величием момента, живой капитан включал автоматического снова, и теплоход отправлялся назад. Риск, конечно, приятная штука, если только не слишком рисковать.
