, тот, кто захватил Атауальпу. Почему же Бог терпит их бесчинства? Может, не бог это вовсе, а злобный демон, коего тешат убийства и страдания?.. Демон, которому приносят золото, окропленное кровью индейцев…
Питер не отличался религиозностью, но бывало, что после таких бесед он молил Господа укрепить его душу и просветлить разум. Ибо сказанное стариком было правдой – Бог не вмешивался в земные дела, не карал жестоких и не наказывал алчных – к примеру, лондонских банкиров, желавших разорить компанию «Шелтон и Кромби». Возможно, на том свете они будут гореть в аду, но на этом деньги, власть и сила были в их руках. Идея о посмертном воздаянии не слишком утешала капитана; он, конечно, являлся добрым христианином, но к тому же прагматиком. Символ его веры был прост: если не станешь трудиться и не поможешь себе сам, Господь не явит тебе милости.
Трудиться приходилось ежедневно, так как люди нуждались в его постоянных заботах. Жизнь текла по корабельным порядкам: дюжина часовых всегда находилась при оружии, еще пятеро несли вахту на корабле, и за охрану лагеря отвечали Батлер, Кинг и Белл, каждый в свой черед. Остальные занимались сбором хвороста, подносили воду из ближнего ручья, помогали коку, чистили котлы, укрепляли хижины или копали канавки для стока вод на случай ливней. У ручья стояли стражи из самых надежных людей, ибо заходить дальше в лес и беспокоить индейцев строго возбранялось; к ним наведывались раз в неделю, меняя товары из трюма «Амелии» на свиней, маниоку и рыбу. В эти походы Шелтон отправлялся сам, не забывая прихватить подарки для вождя, его семейства и старейшин племени. Очень пригодились испанские мушкеты, захваченные на корабле покойного Сабато; Шелтон обменял десяток, потом еще столько же на свиней, но пороха дал немного, пообещав, что, отплывая с острова, выделит Кондору три бочонка и мешки с пулями. Кроме полученного от индейцев, мореходы пополняли рацион охотой на птиц, а в ясные дни рыбачили в бухте. Питер старался занимать людей работой, памятуя, что праздность ведет к скуке, а скука – к недовольству и мятежу. Пока все было спокойно; даже задира Ник Макдональд и его дружки не давали повода к тревоге. Возможно, боялись расстаться с печенью у пыточного столба араваков.
Только хирургу Хадсону разрешалось ходить в любое время в индейские деревни на западном и восточном берегах. Стив Хадсон был человеком особенным, жадным до всего нового: новых пейзажей, новых животных, растений и птиц и, разумеется, до новых, еще невиданных людей, их быта и жилищ, ремесел, обычаев, еды и питья и способов, какими они добывали то и другое. Глядя на его зарисовки, индейцы решили, что он колдун, и укрепились в этом мнении, узнав, что он целитель. Кому-то он вправил вывихнутую лодыжку, кому-то залечил рану, кого-то избавил от лихорадки, в какой-то семье принял тяжелые роды, и теперь его слава была не меньшей, чем у вождя Шел-та, Пришедшего с Моря. Возможно, и большей – индейцы не раз просили Хадсона призвать добрых духов перед рыбной ловлей и сплясать магический танец. Правда, были трудности в общении – Хадсон плохо знал испанский. Но вскоре он выпросил себе в помощники Костакиса, а тот, не прошло и двух недель, заговорил на аравакском.
