Мореходы набросились на жаркое, запивая свинину кашири. Маниока была им знакома, и Берт Айрленд, попробовав ее, кивнул и буркнул, что можно есть, сок отжат и приготовлено отлично. Что до капитана, то он на еду не налегал, ибо была еще тема для беседы: за трапезой они с вождем обсудили, сколько рыбы, маниоки, маиса и сушеного мяса отдадут араваки за нож, котелок, топор и другие изделия. Кондор не спешил; похоже, ему нравилось торговаться. Временами он что-то подсчитывал с помощью камешков, советовался с Оротаной или посылал Акату, старшую из дочерей, к каким-то людям, и она, вернувшись, шептала ему в ухо.
Солнце давно уже перевалило за полдень, а девушки всё несли и несли новые яства: жареную рыбу и моллюсков, мед с кукурузными лепешками, творог из молока лам. Айрленд, Джонс и Брукс не пропускали ничего, но Мартин уже постанывал от сытости, а веки Пима смежились. Внезапно он повалился на бок и тихо засопел – под едкие замечания Берта Айрленда, что молодежь пошла не та, дрыхнет с кувшина индейского пива, от коего он даже в младенчестве не захмелел бы. Молчальник Брукс кивнул, а Палмер Джонс поддержал мысль Берта довольным урчанием и навалился на кукурузные лепешки.
Лепешки и правда были хороши. Сжевав одну и закусив медом, Питер осведомился, где же мудрый Уильяк Уму – ведь старик приходил в их лагерь и хотел с ним повидаться. Это в будущем, произнес Кондор и неопределенно повел рукой. Оротана рассмеялся и заметил, что мудрый человек знает то, что еще не случилось: Уильяк Уму понимал, что вождь иноземцев вначале придет к вождю араваков, и они будут торговаться из-за ножей, ожерелий и свиных хвостов, а это мудрецу неинтересно. Ибо глаз орла не видит корма собаки, добавил Кондор, но собаке тоже надо есть и пить. С этими словами он подмигнул Акату, и та наполнила чашу отца.
Ближе у вечеру воины принесли ответные подарки: двух только что заколотых свиней, корзины с маниокой и копченой рыбой, пять больших горшков кашири, кувшинчик с медом. Еще – длинный яркий ковер из шерсти ламы и плетеные циновки для пола.
– Твоя щедрость не рассчитана на наши руки и спины, – сказал Шелтон. – Нам не донести все это.
– Нести не надо, – откликнулся вождь и велел пригнать лам. Когда их нагрузили корзинами, горшками и мешками и индейцы-погонщики взялись за ремни поводьев, Кондор бросил взгляд на солнце, низко висевшее над горизонтом, и прошептал в ухо Шелтону: – Не хочешь ли заночевать в хижине моих дочерей? Ты им очень понравился.
