— Это не ваша глупость, — утешил он монарха. — И, безусловно, подобного не повторится. Я искренне надеюсь, что еще таких, как Тазраш, в армии Кашшафы нет, — и прежде чем король что-то возразил (маг почувствовал гнев короля), он продолжил. — У меня есть предложения относительно Святой церкви. Смиренно прошу выслушать их, потому что уверен: они послужат на благо вам и вашей стране. Не пройдет и пяти лет, как в Кашшафе будут знать и помнить только Святую церковь и повиноваться лишь ее главе — Светлейшему Манчелу.
Услышав подобное обещание, король чуть замедлил шаг, с интересом взглянув на мага.
— Я выслушаю ваши предложения за обедом, — вынес вердикт он, входя в Голубую гостиную, где для него приготовили трапезу.
Загфуран любил эту комнату. Сайхат могла быть сто раз ведьмой, но вкус у нее был отменный. Эту комнату отделывали под ее руководством. Она первая догадалась сделать потолок лазурным, а не белым, как обычно. Парча, свисавшая с карнизов, в действительности была гобеленами, созданными по эскизам королевы Сайхат: по сине-золотому фону рассыпались дивной красоты алые и белые узоры. Картины со сценами из Священных книг смотрелись уместно и гармонично: Сайхат повесила их не очень мало и не очень много, — ровно столько, чтобы в гостиной сохранилась гармония голубых оттенков. Великолепный паркет покрыли роскошным ковром из Шумафа*. Раньше под
*Шумаф — одна из самых влиятельных стран Гучина — самого северного материка Гошты. Овцы там имеют особую шерсть и поэтому ковры Шумафа славятся не только красотой, но и необычайной мягкостью.
легким газовым балдахином, возвышалась кровать с занавесками и покрывалом из лейнского атласа, расшитыми золотой нитью и окаймленные серебряным позументом. Сайхат любила принимать гостей, полулежа под пологом, в то время как гости сидели на расставленных вокруг ложа стульях.
Кровать давно перенесли. На ее месте поставили большой стол, накрытый дорогой парчой в тон гобеленам. За эти столом, уставленным блюдами так, что мыши негде было развернуться, вполне мог пировать совет лордов, но сегодня Манчелу явно собирался насладиться трапезой в одиночестве. Если, конечно, не считать слуг, замерших в позе борзой собаки, учуявшей дичь. Справа — врач его величества, слева — гофмейстер, позади — капитан королевской гвардии и два стража. Раньше здесь присутствовал один из Мудрых* священников, чтобы благословить пищу. Но теперь главой церкви стал король,
