— Моя голова в полном порядке.
— Слава богу. Я все-гаки очень прошу тебя, будь поосторожнее. И, пожалуйста, обещай мне до нашего возвращения оставаться у Конроев. Вот еще Саймон хочет тебе что-то сказать. В следующую секунду она услышала в трубке спокойный голос Саймона:
— Алло, Антония. Мне очень жаль, что ты упала. Как там птички?
— Отлично, Саймон.
— А Джонни?
— О! Он приготовил тебе сюрприз. Выучил новое слово.
— Не может быть! — изумился Саймон. — Какое?
— Поторапливайся.
— Да что ты! Ну и шельмец! Вот это да! — Саймон довольно хихикнул. — За моей-то спиной! Надо же, Айрис, Джонни научился говорить «поторапливайся». Извини, Антония, я рассказывал Айрис. Она говорит, что нам тоже надо последовать совету Джонни.
— Ты счастлив, Саймон? — весело спросила Антония.
— Еще бы! Я даже поверить не могу! — Казалось, кузен был смущен. — В самом деле, мне просто не верится.
Как странно, думала Антония, повесив трубку. Счастье Саймона кажется каким-то ненастоящим. Он ослеплен, поражен и как будто даже сбит с толку. Конечно, Айрис со своим изощренным умом всегда будет его превосходить и приводить в недоумение. Пожалуй, с такой женой ему будет непросто. Вот он уже и прибегает за успокоением к своим птичкам.
В понедельник утром мисс Фокс, как всегда остановила Дугала, когда он хотел незаметно проскользнуть в свой кабинет.
— Доброе утро, мистер Конрой, — приветствовала она его с неизменной бодростью.
— Доброе утро, мисс Фокс. — Все выходные Дугал то старался быть вежливым и любезным, то изнывал от скуки. Он так и не съездил на рыбалку, хотя вполне мог бы. Ведь Антония наотрез отказалась покинуть Хилтоп, за исключением лишь короткого дневного визита к соседям. Тогда она долго советовалась с Генриеттой по поводу приготовлений к приезду гостей. Поскольку в этом вопросе Дугал был совершенно несведущ, он оказался не у дел и мог лишь задумчиво наблюдать, как Этель суетливо собирается в Хилтоп, без зазрения совести хихикая над каждым указанием хозяйки.
Никогда раньше Генриетта так не чувствовала себя в своей стихии. Она то предсказывала Антонии насильственную смерть, то говорила, будто с самого начала знала, что Айрис и недели не проживет в Хилтоне, не заполнив его людьми. Еще бы — ведь ей необходимо веселье. Разумеется, она будет вести там разгульную жизнь. Ну а Саймон как муж — всего лишь ширма. Генриетта предрекала всяческие катаклизмы и одаривала всех очаровательной улыбкой. Казалось, она в превосходном настроении.
