— А почему на крыше? — спросила Катя. Да, — сказал Юра, — почему?
— Потому что в вагонах не было мест… разруха, война, и все куда-то ехали…
— Не выпьете ли чайку? — спросила нас мама. Но все отказались. Как-то было не до чая.
— Ну, как продвигается твоя картина? — осведомился Старик-Ключевик у Тарабама.
— Вы ее уже видели? — спросил я осторожно.
— А как же! — кивнул Старик-Ключевик.
Он подошел к мольберту Тарабама и стал смотреть. на картину, склонив голову набок. Я с любопытством ждал, что он скажет.
— Прекрасно! — прошептал наконец Старик-Ключевик. — От этой картины я молодею душой! Вспоминается юность. В начале века подобные вещи были весьма популярны…
— Ну, пожалуй, не совсем такие, — возразил я.
— Не совсем, но все-таки, — сказал Старик-Ключевик. — В сущности, мне это знакомо. А некоторую новизну можно только приветствовать. Предсказываю вам, что эта картина будет иметь сногсшибательный успех!
— Нет, вас окончательно ничем не удивишь! — повторила мама свою мысль.
— И не возмутишь, — откликнулся папа.
— Но почему же, — сказал Старик-Ключевик. — Был однажды случай, когда я был и удивлен, и растерян, и даже возмущен…
— Что-то не верится, — улыбнулась мама. — Где это было?
— На Западе, — сказал Старик-Ключевик. — Я был там в командировке от нашего археологического общества в Вене. Жил в гостинице… и решил как-то душ принять. А у них там — представляете! — так экономят воду, что нельзя ее лить сколько хочешь. Возле крана висит на стене автомат: опустишь десять пфеннигов — и вода польется. Но не без конца, а сколько на эти десять пфеннигов положено. А я не знал! Опустил десять пфеннигов, ополоснулся хорошенько, а потом намылился. И тут вдруг вода кончилась! А мелочи у меня больше не было! Ни пфеннига! Что прикажете делать?
Старик-Ключевик оглядел всех сверкающим взором — в его глазах горело запоздалое возмущение.
— Ужасно! — продолжал Старик-Ключевик. — Я туда, я сюда — воды нет… Хожу по номеру весь в мыле…
— Страшно, — сказала Катя.
— Да-а, — посочувствовала мама. — Не позавидуешь…
— Еще бы! — гордо воскликнул Старик-Ключевик.
— И как это вы все так хорошо помните, — удивился Юра. — Что было раньше…
— Помню, — кивнул Старик-Ключевик. — Я, видите ли, могу забыть, что было вчера… И даже что было сегодня… И что будет завтра. Но что было в далекие года — этого я забыть не могу. Это всегда со мной, до самых мельчайших подробностей…
Весенний полет над Москвой
Время шло, Тарабам постепенно освоился в квартире-108 и стал настоящим членом семьи — «третьим ребенком», как говорила мама, — хотя он, конечно, все еще продолжал тосковать по своей далекой родине — звездолету в галактике ХУ2; мама продолжала ходить в библиотеку и работать над переводами; папа писал свои картины с гаечками и имел все больший успех; Тарабам ему помогал; Катя и Юра росли и развивались под руководством Тарабама, и на этот счет мама была совершенно спокойна; Старик-Ключевик все так же наведывался в гости и от случая к случаю помогал семье деньгами и советами — большей помощи от него теперь не требовалось: лучшей няньки, чем Тарабам, мама найти не смогла бы, даже сам Старик-Ключевик признал это безоговорочно. Так шло время, и незаметно кончилась зима.
