В таких мастерских модно хвататься в ужасе за голову при первых же словах теории мастерства: нет, "умствования" актеру-де вредны, потому что "поэзия, прости господи, должна быть глуповата", как говорил Пушкин.
Но для самого поэта это требование, предъявляемое поэзии, надеемся, н обязательно? И, быть может, творчество актера будет тем непосредственнее, че сознательнее станет относиться к нему актер?
Практическая работа по освоению сценического действия должна непременн сочетаться с теорией. Выше упоминались "Заметки по программе театральной школы" Станиславского. Приведем теперь один из разделов заметок в полном виде:
"Мастерство актера (по "системе", концентрическими кругами).
Психология и характерология (до 4-го курса).
Тренинг и муштра".
Такой порядок и сочетание, конечно, не случайны.
Есть у М. Горького интересное высказывание: "Процесс социально-культурного рост людей развивается нормально только тогда, когда руки учат голову, зате поумневшая голова учит руки, а умные руки снова и уже сильнее способствую развитию мозга".
Так и у Станиславского - вопросы практики и теории связаны воедино. Положение примате физического действия (у Горького - "руки учат голову") позволяет ему с всей точностью построить систему освоения учениками искусства переживания,- практика сопровождается теорией, а теория подкрепляет практику (ход обучени "концентрическими кругами"), и все это связано с тренингом, с детально отработкой отдельных навыков и умений.
То, что психофизиологии до сих пор нет в программах театрального обучения, то, что теории творческого процесса до сих пор не уделяется должного внимания,- необъяснимый и недопустимый факт!
Либо - подкрепление практики теорией в каждом частном моменте обучения актера, тогда актер-сознательный творец сценического действия, самостоятельный художник, умеющий строить и вести роль в творческом единении с автором и режиссером. Либ - голая эмпирика, наитие, веяние воздуха, и тогда актер - глина в рука режиссера, марионетка на ниточках.
Вспоминая, с какой тщательностью изучали анатомию человеческого тела велики живописцы прошлого,' мы понимаем, почему передовые педагоги всех време обращались к науке о жизни, почему воспитатель многих художников П. П. Чистяков, которого В. В. Стасов называл "педагогом всех педагогов", превратил науку рисунке в науку о познании жизни - физиологическом, психологическом эстетическом.
Можно несколько расширить классификацию педагогов, присоединив к "педагогик корня" и "педагогике результата" еще и "педагогику благих помыслов". Така педагогика отрицает "натаскивание на результат" и стремится "заглянуть корень". Однако незнание основных вопросов психофизиологии не помогает найт путь к корню.
