Тело было полно сил. Энергия била через край, мне хотелось действовать, делать что-нибудь, неважно, что именно. Кончики пальцев покалывало то ли от напряжения, то ли от витавшего в воздухе электричества. Ночь обещала стать захватывающей, и я с нетерпением ждала, когда ко мне присоединятся остальные.
Раздался оглушительный удар грома. Для моего тонкого слуха он прозвучал особенно мощно, но я лишь улыбнулась, на минуту оглушенная его неистовой силой.
Когда ко мне вернулся слух, я расслышала шаги на лестнице, ведущей на крышу. Стук женских каблуков четко раздавался в ночи. Не надо быть вампиром и иметь сверхслух, чтобы услышать его. Чердачная дверь распахнулась, и на крыше появилась Лидия, одетая, как всегда, в максимально облагающее и короткое платьице, на этот раз — абрикосового цвета. Она недовольно поморщилась, когда порыв ветра подхватил её распушенные волосы.
— Что за глупая затея? — пробормотала она себе под нос. — Что на тебе надето? — Лидия с презрением оглядела мои порванные на коленях черные джинсы, которые я надела лишь потому, что их было не жалко выбросить, когда все закончится, маечку на тонких бретельках и босые ноги.
В ответ я полным сарказма взглядом смерила её узкое платье и модельные туфли на восьмисантиметровой шпильке.
— Ты же не думаешь бежать в этом? — в тон ей спросила я.
Лидия подошла к краю и посмотрела вниз, а потом оценила взглядом расстояние до следующей крыши.
— О чем я только думала? — она сокрушенно покачала головой и, лихо скинув туфли, сопоставимые по стоимости с двухмесячной зарплатой какого-нибудь сантехника, отломала им каблуки. Потом она надорвала с одного боку подол платья, сделав на нем импровизированный разрез, и подобрала волосы, скрутив их жгутом.
— Так намного лучше, — похвалила я, но в ответ получила лишь еще одну гримасу. Подобное поведение давно перестало меня обижать. Даже к Лидии можно привыкнуть, надо только знать к ней подход. Раньше я была слишком сосредоточена на себе, но недавно сделала открытие, выяснив, что моя семья не так уж безнадежно ужасна (естественно, за исключением Дитриха).
Стоило мне только вспомнить о нем, как на лестнице тут же раздались его легкие шаги. Дверь снова отворилась, и он предстал перед нами во всей красе.
— А вот и я, девочки, — он радостно раскинул руки, будто собирался нас обнять, но, увидев на наших лицах одинаковые выражения недовольства, опустил их. — Что наш вечно задумчивый брат, как всегда опаздывает? — спросил он, окинув крышу взглядом.
