Он и правда расправлялся с большой головой, как профессиональный рыбак: обсасывал глаза, выкусывал щечки, затем тянул мозговую желейку, а после смаковал каждую косточку, делая это так заразительно, что голодный Хорек набросился на свою порцию и смолотил ее молниеносно.
– Что, Сереженька, опечалились? Думайте, думайте, нам с вами, молодым, положено думать и действовать и вот таких олухов просвещать. Ты не обиделся? – подмигнул он Хорьку. – Где живешь-то?
– А... тут...
– Смотри, спи у меня на диванчике, места хватит, – отец Борис как читал его мысли, – дома небось несладко?
– Ага, – Хорьку приятно было признаться: смачно жующий рыбью голову отец Борис, простивший портфельчик, все простивший, не сказав ни слова в упрек, завоевал его, а что они там спорили – католики, камешки... он только уяснил, что Сергей в чем-то винился и отец Борис в чем-то винился, и это их обоюдное покаяние было близко и грело душу гораздо слаще привычного пьяного «Ты меня уважаешь...» или умильных материнских слез, оканчивающихся истерикой и зачастую колотушками, ну и, конечно, сам факт – монах и вдруг – с ним! – разговаривает, приглашает переночевать...
– Договорились! Сейчас чайку с малиной, а? – Отец Борис принялся разливать, но Сергей встал, поклонился.
– Простите, батюшка, мне пора, еще ехать на другой конец, я б для скорости водички.
Он жадно приник к ковшику, опростал его, затоптался в дверях.
– Ну, с Богом! – отец Борис обнял Сергея, они поцеловались. – Значит, только пристрелялись, еще о многом поговорим – зла нет на меня?
– Нет, что вы, отец Борис, поверьте, с чистой душой, только не верю я, жутко даже как-то, вы б...
– Ладно, ладно, думано не сегодня, – монах похлопал его учительски по плечу. – Иди с Богом, приходи завтра, всегда, ладно? Дом открыт, раз я тебе не враг, и то чудно. А я тебя уломаю – мы, католики, если приходим, то раз, но навсегда.
Он распахнул дверь, постоял немного для приличия, затем повернулся к Хорьку:
– Быстро допивать, все собрать и на кухню – женщина днем помоет. Затем стелиться и спать!
Он достал свежие простыни и, видя, что Хорек медлит, глянул на него как-то необычно:
– Ты что, боишься меня?
– Не-а.
– Ну то-то, тогда ложись.
Под его испытующим взглядом Хорек разделся до трусов, нырнул под одеяло.
– Спи, Бог с тобой, туалет в коридоре направо. – Отец Борис окрестил ему лоб, скрылся в своей маленькой комнатенке и задернул штору.
