Испанский вошел в нашу жизнь новым словом, обозначавшим военные действия, с помощью которого они продолжали противостоять французам — guerrilla. Оно означало огонь и стрельбу перебежками, засады, короткие атаки в тылу противника. Испанцы отказывались участвовать и выдерживать крупные сражения, и это, как в прежние века, сейчас работало против Франции. Это дорого обходилось французам, выматывало и истощало их.
Я отвернулся от навевающего уныние пейзажа. Спустя некоторое время повозка неожиданно дернулась и пошла быстрее. Я услышал назойливое «Кар-р!» откуда-то сверху, где лежал багаж, и Грин порхнул вниз к парику Петерса. Очевидно, птица устала от опеки Дупина и, воспользовавшись нашим последним визитом, покинула его дом, появившись на канатах «Эйдолон» со стороны набережной и приветствуя меня бодрым «Vingt frames pour la nuit, monsieur», когда я поднимался наверх после интервью с Вальдемаром.
Грин, очевидно, хотел привлечь наше внимание, потому что он не одобрял быстрой езды. Он всегда так поступал, когда Эмерсон хватал вожжи и пускал лошадей рысью. Извозчик не был склонен вступать в переговоры с обезьяной, и, обычно, за этим следовало то, что звали Лиги успокоить лошадей с помощью месмеризма. Потом Петерс отбирал у обезьяны вожжи и ругал его для порядка.
— Эй, ну, Грин! Отдай же! — услышал я, как он вдруг закричал, затем последовало трепетание птицы, запутавшейся в парике. При этом Лиги подвинулась ко мне, деликатно зевнула и сказала:
— Что, опять?
Я кивнул.
Повозку подбрасывало и шатало из стороны в сторону. Петерс пощекотал птицу под клювом одним из своих, вовсе не подходящих для этого, толстых пальцев и состроил ужасную гримасу, которая любого заставила бы улыбнуться.
— Гринуся хороший, — сказал он. — Отдай же это дяде Петерсу.
Грин увидел, что лучше подчиниться, и Петерс немедленно водрузил парик на себя, не заботясь о том, как он сидит. Лиги встала, оперлась на внутреннюю стенку повозки, откинула тяжелый полог, перегнувшись, высунулась из окна и стала делать пассы. Мы тут же замедлили ход.
— Следует хорошенько поддать пару раз Эмерсон, — пробормотал я.
Лиги, обернувшись, подмигнула мне, потом еще больше высунулась в окно. Я поддержал ее за талию. Через полминуты она дала мне знак помочь ей, и вернулась на свое сиденье.
— Моя очередь, — сказал Петерс, вставая.
— Нет необходимости, — ответила она. — Он передал управление извозчику.
— Это на него не похоже, — заметил Петерс.
