— Очень хорошо, сэр, — ответил я.
Все это было сделано. Таким образом я познакомился с Сибрайтом Элисоном, владельцем имения Арнгейм.
Когда туман вплотную подполз к окну, он написал:
Я говорил о Воспоминаниях,
которые преследуют нас в Юности.
Но иногда они
преследуют нас даже в Зрелости,
становясь постепенно все менее и менее
различимыми,
время от времени беседуют с нами
тихими голосами…
Ветер разогнал туман. В этом просвете пробил себе дорогу кусочек луны… Он думал о том, что будет дальше, о конце.
Я шел, но — боже! — песок уходил у меня из-под ног; я спотыкался и падал несколько раз. Сквозь плотный туман море ревело, как умирающий Левиафан, то и дело накатывая с силой урагана, отрывая огромные куски береговой линии и проглатывая их в своей агонии. Определив направление, я карабкался на более высокий участок, а стихия проглатывала берег за моей спиной. Хватаясь за корни, скалистые выступы, скатываясь назад и снова цепляясь, я выбрался, наконец, из зоны ее досягаемости, оказавшись там, однако, где свистели и завывали ветры, отвечая звериному реву моря внизу. О боже! В своем буйстве стихии стремились друг к другу, потом спасались бегством. Земля, воздух и вода пульсировали гигантскими сердцами. И потом, когда я поднимался вверх, преодолевая последний фут, четвертый недостающий элемент присоединился к ним, чтобы довершить ужасающий образ, возникший передо мной: сноп искр низвергся с небосвода, чтобы объять пламенем дерево, видневшееся впереди. Инстинктивно я поднял руку, а когда опустил, дерево задымилось и вспыхнуло на ветру, и неподалеку от него обозначилась фигура человека, смотревшего сквозь меня в направлении невидимого бушующего моря. Его темный плащ развивался на ветру.
Я заслонил лицо рукой и, пригнувшись начал двигаться к нему.
— Алан, — крикнул я, узнав его, когда подошел ближе; потом добавил: — По!
Он слегка повернул голову в моем направлении, что-то, похожее на задумчивую улыбку, оказалось на его лице, когда он ответил: — Перри, как хорошо, что ты здесь. Я знал, что ты придешь.
Я подошел к нему. Его плащ хлестал меня по правому боку.
— Что за дьявольщина здесь происходит? — спросил я.
— Это не что иное, как похороны Земли, дорогой Перри, — ответил он.
— Я не понимаю.
— Покрытая шрамами оболочка Земли истощается по мере того, как физическая сила слова покидает ее атмосферу, — сказал он. — Страсти большинства стихий и нераскаявшихся сердец выпущены на свободу. Мириады несбывшихся надежд угасают вокруг.
