— Что?
Я тоже повернулся и стал смотреть более пристально. Прищурился. Приложил ладонь к глазам, защищаясь от солнца. Ничего не было видно.
— Ты просто предположил, что это могло быть? — спросил я некоторое время.
— Не знаю, что бы это могло быть, Эдди, но ты знаешь, я не стану придумывать.
— На самом деле, ты не видишь там вверху ничего такого, правда?
— Послушай, ну зачем мне что-то скрывать, глупый ты, Эдди. Конечно, оно там.
Я продолжал вглядываться. Все, что мне удалось увидеть, было крохотное пятнышко на голубом фоне неба — может, птица, летящая вдали, а может, просто зарябило в глазах от напряжения.
— А вокруг него — черная лента, а на ней — еще что-то вроде серебряной пряжки.
— Ты на самом деле все это видишь?
— Правда. Это там, Эдди.
Я стал воскрешать в памяти истории об удивительных видениях, которые являлись индейцам прерий.
— Ты говоришь, что видишь это, — сказал я. — А что там есть еще?
Он продолжал смотреть.
— Кажется, в корзине — человек, — наконец сообщил он.
Я сам продолжал вглядываться в этом направлении. Пятнышко стало больше.
— Миша пис-с, — прокомментировал Грин, когда мы миновали льдину, на которой один из огромных зверей с красными клыками справлял нужду.
— Вот молодчина, Гриник, — похвалил Петерс, пошарив в карманах в поисках крекера, потом протянул ему. — Хороший ученик.
— На, — сказал ворон.
Оно стало еще больше, хотя прошло еще несколько минут, прежде чем стало возможным различить признаки, указанные Петерсом.
— Этот отчаянный человек знает свое дело, — заметил Петерс.
— Посмотрим, что он будет делать дальше, — согласился я.
Предмет все приближался, и я стал припоминать статьи о воздушных шарах с корзинами, которые назывались гондолами и были расположены под баллоном с воздухом. Еще ближе, и я увидел, что там действительно был человек. Устройство явно двигалось в нашем направлении, причем начинало снижаться. Во мне возрастало опасение, что среди мачт и парусов, которые у нас еще остались, этот летательный аппарат непременно потерпит крушение. Когда он подлетел совсем близко, я услышал шипящий звук. Потом он скользнул мимо нас и мягко опустился на воду по правому борту корабля.
Мы с Петерсом в рекордное время спустили лодку и подплыли к нему. Буквально в течение минуты с тех пор, как баллон коснулся воды, мы были рядом. Человек говорил немного по-английски и немного по-французски. Он едва сумел объяснить нам, что он — Ганс Поль из Роттердама, после чего Петерс признался, что может говорить на «уличном» голландском, который освоил, выполняя поручения мистера Элисона в Нидерландах. Заручившись согласием обеих сторон, мы решили, что, если Петерс будет переводить, это ускорит переговоры.
