Местом, где я не ощущала себя аутсайдером, запертым за стеклом, стала для меня церковь.
Бог единый и разделяющий
Как только я приходила в церковь, первое, что сразу же бросалось мне в глаза и очаровывало, — витражи и сюжеты из христианской мифологии. Я любила разглядывать изображения святых, меня поражали их нимбы — символ их святости; они представляли собой тот же самый свет, что и я видела вокруг голов окружающих меня людей, вокруг каждого. И это поражало меня. Тогда я связывала духовность с этим визуальным явлением.
Я любила всех и все, связанное с миром церкви: Иисуса, Марию, Иосифа, Ноя, двенадцать апостолов, десять заповедей, Святого Духа, Небеса и даже семь смертных грехов. Особенно я любила музыку, идентифицируя ее с самим Богом, сливаясь посредством этой музыки с Ним в единое целое. Когда я садилась на церковную скамью со сборником гимнов в руках, я чувствовала, что меня слышат и принимают. В церкви я становилась частью того созвучия, которому требовались разные ноты, — все вместе они были так же важны, как и каждая по отдельности. В церкви я действительно чувствовала себя, ощущала.
Насколько сильно я любила Бога, настолько же сложным был мой личный опыт, связанный с религией. В третьем классе я впервые поняла, что религия может разделять людей, вместо того чтобы соединять их воедино. Тогда родители временно забрали меня из той школы, которую я посещала, и отдали в католическую.
Монахини приводили меня в восторг; я обожала новую школу. Мне нравилось приходить в часовню, на службы — с красивыми ритуалами и молитвами. Определяющим фактором было то, что мне нравилось представлять себе католичкой. Эта школа вдохновляла меня, и меня даже выбрали вице-президентом класса, но... Я была одной из трех учениц — не католичек.
Все было великолепно до того дня, когда президент заболела и не появилась в школе, оставшись дома. Тогда я получила очень важный урок. Обычно она проводила молитвенное собрание в часовне. В случае отсутствия президент обязанности переходили к вице-президенту. Я была очень взволнована и горда тем, что удостоилась такой чести. Зайдя в часовню, я встала под красивым резным изображением Христа, расположенным в своде из блестящего витража, готовая начать молитву. Закрыв глаза и торжественно сложив руки, я начала декламировать. Однако меня тут же окружили две монахини; они потянули меня за руки и буквально выдернули из-за кафедры. Громким голосом они очень строго объявили, что мне не разрешается вести молитвы, поскольку я не католичка, и велели сесть на место. Мне стало так стыдно, что я расплакалась, но быстро взяла себя в руки — ведь другие маленькие девочки удивленно смотрели на меня.
