— Слякоть не разводи. Навалимся всем батальоном — пройдем запросто. Только прав батальонный — вести огонь надо с ходу непременно, — произносит это Чураков спокойным баском, как-то уверенно.
И становится Коншину после этих слов легче. Захотелось даже, чтоб уж скорей наступление началось, — была не была, а то уж больно ожидание замучило.
Он хлопает Чуракова по спине:
— Молодец, Иван. Тебя не прошибешь. Завидую.
— А что прошибать? Сами докладные писали, а знали ведь — не на гулянку напрашиваемся, на войну… Вот и пришли… воевать.
— Ну, бывайте, ребята, я к своему взводу пойду. — Коншин еще раз хлопает Чуракова по спине.
— Бывай, Алеха…
Из землянки помкомбата выскакивает связист:
— "Волга" вас, товарищ лейтенант.
Помкомбата, закусив губу, бросается в землянку. Кравцов и остальные ротные подходят ближе, напряженно вслушиваются.
Андрей Шергин сидит под елью и сосредоточенно смотрит на поле. Коншин идет к нему, присаживается рядом. Шергин только мельком бросает на него взгляд и ничего не говорит. Коншин завертывает цигарку и тоже молча тянется к Шергину прикурить.
— Про письма не забудь, — наконец произносит Шергин.
— Не забуду.
И опять молчание. Почему-то не находит слов Коншин. Видно, потому, что отчужден Шергин, весь в своих мыслях и далек как-то от него. Но все же немного погодя спрашивает:
— Как обстановка, на твой взгляд?
— Обыкновенная, — не сразу отвечает Шергин. — Вот по этой балочке, что от оврага тянется, я до середины поля дойду без больших потерь, а там… Там не знаю… Там, наверно, надо рывок. Но останутся ли у людей силы…
— Ты думаешь, что мы сможем взять эту деревню все-таки?
Шергин долго не отвечает. Несколько раз затягивается махрой, потом медленно, отчеканивая каждое слово, говорит:
— Я должен со своим взводом войти в нее первым…
Коншин невольно отшатывается. И смысл слов, и тон, каким они сказаны, поражают его. Ему начинает казаться, что Шергин невменяем, что он целиком захвачен какой-то именно своей целью и ничего другого для него не существует. Коншину становится даже как-то не по себе.
— Почему — должен?
Шергин поворачивается к нему, внимательно смотрит, затем говорит:
— Разве ты не понял? Адрес на письмах…
— Да… Я хотел спросить… Постеснялся.
— Мой отец — бывший комбриг… И я должен… должен доказать… Понимаешь?
— Понимаю. — Коншин действительно понимает, что Шергин в этом бою будет воевать так, как никто из них…
Между тем выбирается из землянки помкомбата, и его сразу обступают ротные. Коншин поднимается и идет туда. Совсем близко подходить неудобно, но ему так важно знать, что же теперь, после звонка комбата. Он подбирается как можно ближе и становится за дерево.
