Джейни закатывает глаза.
— Так ты едешь в больницу? — Она начинает сердиться, а потому храбрится. — Я не собираюсь торчать тут весь день, ожидая неизвестно чего.
— Да вали ты куда хочешь и делай что вздумается, как ты всегда и поступаешь, потаскушка. Я все равно туда не собираюсь, вот так! — заявляет Доротея.
Покачиваясь, она проходит мимо дочери, исчезает в своей спальне и закрывает за собой дверь.
Джейни глубоко вздыхает и возвращается в гостиную, где сидит оказавшийся невольным свидетелем всей этой сцены Кейбел.
— Прекрасно, — говорит она. — И что теперь?
Кейбел качает головой. Вид у него раздраженный.
— Ну а сама-то ты что думаешь?
— Навещать его я не собираюсь, если ты об этом спрашиваешь.
— Я? Я-то тут при чем? Если тебе охота повидать этого парня, это твое личное дело.
— Правильно. Вот и хорошо.
— Я просто хочу сказать: он тот еще папаша. О тебе не заботился, ничего для тебя не делал. Может, у него вообще другая семья. Ты только представь — ты туда заявишься, а они все у него в палате... Каково тебе будет?
Кейбел умолкает.
— Господи, об этом я даже не подумала.
— Я тут пытаюсь вспомнить, были ли в нашей школе какие-нибудь Фингольды. Может, у тебя есть сестрица или братишка по отцу?
— Есть один парень с такой фамилией, Джош зовут, баскетболист, — вспоминает Джейни.
— Нет, этого я знаю, он Финштейн.
— Ах да.
Они задумчиво умолкают.
— Фингольд — это ведь еврейская фамилия? — спрашивает Джейни.
— Ну и что это меняет?
— Ничего, конечно. Просто интересно. Я ведь ничего не знаю о своих корнях, понимаешь? История, предки, все такое — это ведь круто.
Джейни снова задумывается.
Кейбел кивает.
— Да, понятно. Думаю, и не узнаешь.
Джейни замирает, смотрит на Кейбела.
Не может сдержаться и бьет его по руке.
Сильно.
— Ах ты гад!
Кейбел со смехом потирает руку.
— Вот тебе раз. Сейчас-то я в чем провинился?
— В дерьмо меня окунул, вот в чем, — отвечает Джейни с притворным возмущением.
И качает головой.
— Проехали, — говорит он. — Скажи лучше, раньше тебя это волновало? Ты когда-нибудь интересовалась тем, кто твой папаша?
Джейни вспоминает сон своей матери, который повторялся снова и снова, как калейдоскоп. В этом сне Доротея и какой-то хиппи летали по небу, взявшись за руки. Да, она думала о своем отце, и не раз. Неужели этот парень из сна и есть Генри?
— Может, он какой-нибудь солидный начальник и добропорядочный отец семейства, у него два мальчика и две девочки, собака и дом в университетском городке в Мичигане.
