нагота стала домом родным.
Единственным домом.
Кто-кто в теремочке живет?
Кто-кто в невысоком живет?
Живет в теремочке эмбрион.
Тебе он прислал поклон.
Le ventre
Единственной клеткой,
единственной буковкой Е, ее
червячком-головастиком, пущенным в плаванье
единственной ночью в холщовом алькове, в томле —
нье ты началась. Первый месяц
в единственной гавани ты тихо сидела.
Личинка, почти без лица.
Вторая луна, продолжая утробное таинство,
прибавила буковку Л, что сложила отца и маму
под то одеяло,
поставив знак равенства.
И третья луна повернулась к планете анфас.
И скрыли ее облака, токсикозом гонимы.
На лике личинки
прорезался маленький глаз и
рядом другой, и
красивое И между ними.
Затем — полнолунье четвертое.
Литерой З забилось сердечко
на дне акушеркиной трубки.
И папа поставил в известность
подруг и друзей.
И мама
оставила моду на узкие юбки.
Под пятой луной — вокализ на слова "Ааа".
Утроба колдует,
глухая к советам досужим,
в утробе — ЕЛИЗА.
"Элиза! Конечно, она! — вскричал ультразвук, —
в головном прилеганьи к тому же!"
И дальше пошло как по маслу — и В вам, и Е,
и ручки, и ножки, и много локтей и коленок,
которые били ключом, да не по голове,
и землетряслись перекрытия
маминых стенок.
Осталось нам ТА, пара месяцев, отпуск-декрет,
последние приготовления —
ногти, ресницы —
и из тьмы появилась на свет,
и Елизавета из тьмы появилась на свет!..
А мне оставалось одно —
родив, возродиться.
Le sain
О эрогенная зона, закрытая для критики
бюстгальтером (обхват — 72, полнота третья),
собой закрывающая амбразуру
твоего одиночества,
о чудо барочного выпукло-плавного зодчества,
живая картинка дыханья и сбоев в
дыхании, когда
ты играешь со мною в
одно
касание,
o sain, o mamelle, o tetin…
Дышу пока, душа не забудет
пришествия молока.
Молоко приходит из-под мышек,
вламываясь, будто в дверь ногой,
и, напуганная, грудь не дышит,
и танцуют плечи слово "ой".
Темен путь молочных рек грунтовых.
О иконописная тоска —
половодье возле сердца!.. Снова
вытолкнута пробочка соска.
L`esprit
Линия судьбы моей —
линия от пупка и ниже
сангиной прочерченная создателем моим, чтобы
не ошибиться в симметрии
соцветий-яичников
и других элементов премудрой моей утробы.
Проследив ее вниз по лобку, доберешься до центра
вещества моего… Погоди, я теряю дар речи…
Указаниям центра не смеет округа перечить
и ложится покорным пейзажем…
Умелый топограф,
эту местность своею рукою не раз рисовавший,
в этих дебрях своей головою не раз рисковавший,
ты опять заблудишься,
голову опять потеряешь на груди моей левой,
