У одной из свидетельниц, которая «опознала» Богги как человека, «смахивающего» на того, кто убегал с места происшествия, спросили, удалось бы ей опознать Богги, если бы он был предъявлен ей в ряду других лиц.
Когда ей был задан этот вопрос, она призналась, что в таком случае это было бы сделать куда труднее. Позже она сказала, что не поняла вопроса.
Было так же ясно, что жюри присяжных было настроено явно против Богги и уделяло непомерное внимание предыдущим его приговорам. Некоторые данные в самом деле были не в его пользу, но, тем не менее, трудно было понять, каким образом на фоне всех обоснованных сомнений эти доказательства могли определять его вину.
Как бы снисходительно не относиться к процедуре опознания, его результаты надо было воспринимать, учитывая и все остальные обстоятельства.
Свидетели, которые находились под влиянием этих обстоятельств, в конце концов стали уверенно утверждать, что видели этого человека в такое-то и такос-то время, в таком-то и таком месте.
К сожалению, не нашлось ни одного, кто взял бы нг себя смелость сказать:
«Я не могу быть абсолютно уверен, но мне кажется, что это тот самый человек. Конечно, это было довольно давно, но мне кажется, что я узнаю его».
Защитник, взявшись за такого свидетеля, докажет, что он не полностью уверен в своих словах, а только «думает, что обвиняемый — тот самый человек», и без труда поднимает его насмех.
Во многих случаях эта тактика носит далеко не самый благородный характер.
Жюри без особой симпатии воспринимает, когда достаточно честного и порядочного свидетеля защита, полная сарказма, рвет во все стороны, распиная того на кресте собственной честности.
С другой стороны, на жюри не должно производить такого уж впечатления свидетельство человека, который буквально в течение пары секунд видел убегающего преступника. Жюри должно принимать во внимание все факты, имеющие отношение к делу.
Тщательно проведенные эксперименты доказывают, что достаточно трудно проводить убедительное опознание, особенно если подозреваемого видели только мельком.
Я припоминаю, что в свое время, когда я посещал один из семинаров по расследованию убийств, которые вел в Гарвардской медицинской школе капитан Френсис Г. Ли, один из самых проницательных исследователей, шотландец Роберт Бриттен, читал лекции классу примерно из пятнадцати полицейских офицеров штата, отобранных на этот курс за свои способности.
Доктор Бриттен посвятил свое выступление описанию и опознанию. Внезапно, резко прервав изложение, он повернулся к группе и сказал:
