Богги был осужден, и оставалось только радоваться, что ему удалось избежать камеры смертников. Он был приговорен к пожизненному заключению…
При подведении итогов по этому делу, представлялось, что несмотря на всю убежденность тюремного священника, мы можем только потерять время, расследуя дело Богги. История его была просто невероятной. Обвинение против него, пусть и не особенно надежное, все же было слеплено довольно ловко. Тюрьмы были забиты людьми, в отношении которых не было даже таких доказательств, которые выдвигались против Богги. И, с другой стороны, невиновность Богги практически ничем не подтверждалась, кроме его слов, что он невиновен.
Обвинение же имело возможность доказывать, что Богги, который уже провел немалое время в заключении, имел в своем владении имущество убитого человека, что он признался Иксу, а потом и другому заключенному в Айдахо в убийстве Морица Петерсена. Свидетели, которые видели убегающего убийцу, опознали в нем Богги.
Несмотря на все эти доказательства, каждое звено в их цепи имело определенное слабое место. Заключенный Икс лично был весьма заинтересован в исходе этого дела. Плащ где-то валялся два года после убийства. Он висел в каком-то сарае и его пришлось основательно приводить в порядок, прежде чем показывать дочери убитого. Богги опознавали не в ряду других участников опознания, а просто показывали свидетелям и спрашивали, узнают ли они в нем того человека, который убегал после преступления.
Опознание как свидетельство — это вообще довольно хитрая штука. Подсознание часто играет фокусы даже с теми свидетелями, которые совершенно уверены в себе, а в деле Богги свидетели увидели подозреваемого через два года после преступления.
Тем не менее, как я уже говорил, мы можем явиться в любую тюрьму в стране и найдем там сотни случаев, когда человек был осужден в силу доказательств даже менее весомых, чем те, которые были представлены в деле Богги.
Был один фактор, который свидетельствовал в его пользу. Слушание дела Богги проходило в Федеральном суде. Досточтимый Ллойд Л. Блэк, федеральный судья, был терпелив и достаточно вежлив, в отличие от тех, кто, не утруждая себя тщательным изучением фактов по делу, стремятся лишь скорее «расчистить календарь».
Он особенно заинтересовался делом, когда выслушал заявление дочери Морица Петерсена, той самой женщины, которая сидела у постели умирающего отца, когда тот назвал имя убийцы; она совершенно определенно утверждала, что не верит в возможность убийства ее отца Кларенсом Богги или в то, что он что-то знает об убийце, и она просто не может поверить, что ее отец вообще знал Богги.
