Она полноводна, как река в паводок, и когда я ныряю в нее, она выходит из своих молочных берегов, затопляя заливные луга своих чресл, распахнутых навстречу моему вожделению. Но вот я, наконец, обессиленный, падаю на нее, а она с жадным всхлипом подается мне навстречу и деловито, словно прачка, выжимает меня всего без остатка.
Мы лежим друг подле друга, на ее лице блаженное выражение, правда, не без хитринки в глазах, за которую я готов ее высечь. Она одержала надо мной победу, но я готов терпеть такие поражения, по крайней мере, так мне кажется в этот миг, пока еще свежи ощущения пережитого и спит зверек, который вскоре начнет грызть меня изнутри. Его зовут то ли совесть, то ли склонность к самобичеванию.
Я не знаю, как вести себя с ней теперь. Она моя любовница – эта девочка, подросток. Но ничего похожего на те чувства, что я испытывал к другим моим любовницам, у меня к ней не возникает, потому что я, несмотря на все случившееся, не могу воспринимать ее всерьез. Я не могу за пять минут изменить мое отношение к ней: только что я разговаривал с ней, как взрослый разговаривает с ребенком, а теперь должен говорить ей слова, какие мужчины говорят женщинам. Ее, видимо, никакие подобные мысли не беспокоят.
– Кто же у тебя был до меня? – спрашиваю я.
– Я вовсе не должна тебе давать отчета, – совсем по-взрослому говорит она. – Я ведь не спрашиваю, кто до меня был у тебя. Хотя я-то кое-что об этом знаю. Ну да ладно, я тебе скажу. Так, один мальчишка-одноклассник. Давно уже – в прошлом году. Его больше нет.
Что значит «нет»? Этот вопрос задаю я сам себе. То ли он ушел из ее жизни, то ли он ушел из жизни вообще. Я уже во все готов поверить. Но на всякий случай ничего я не уточняю. Я лежу с ней рядом, под одним одеялом и не знаю, что мне делать дальше. Я бы встал да ушел, но не могу просто так встать и уйти, не сказав никаких слов. А вот какие слова подходят для данного случая – ума не приложу.
Я лежу и чувствую ее расслабленное тело рядом со своим. Ей хорошо, она ни о чем таком не думает. Она спрашивает:
– Ну, ведь тебе было хорошо, правда?
– Да, – отвечаю я. – Очень.
Вот ведь дрянь. Мало того, что она обманом завлекла меня к себе в постель, она теперь заставляет меня плясать под ее дудку.
Я обвожу глазами ее жилище. Она такая же разгильдяйка, как и ее мамочка. Вещи разбросаны повсюду. Маленький телевизор стоит так, чтобы было видно с кровати. Одна книжная полка. Что там – Гарри Поттер? Несколько томиков в бумажном переплете – женские романы. Так вот на одной полке детство уживается со зрелостью. На той же книжной полке стоит в рамке фотография пожилого человека – он, кажется, улыбается, подмигивает мне. В руке он держит сачок, темноватый зев которого тоже словно бы укоризненно глазеет на меня. Он еще здесь откуда? Этот вопрос я опять обращаю не к ней, а к себе.
