– Ну, что с тобой, детка? – говорю я.
– Не называй меня деткой, – угрюмо отвечает она (мы на «ты» с первого дня знакомства).
– Я в том смысле, что детка-конфетка, – глупо шучу я и, не давая ей перехватить инициативу, перехожу в наступление. – Ну, давай рассказывай, что с тобой. Стул был? Потела? Моча какого цвета? – я нарочно напираю на физиологические подробности, чтобы сбить с нее спесь. Но она словно не слышит моих вопросов. Лежит, уперев страдальческий взгляд в потолок. – Ты будешь отвечать доктору? – спрашиваю я.
– Это не доктор, а экзекутор какой-то.
Где она только слов таких нахваталась?
– Ну, ладно, – говорю я. – Шутки в сторону. Давай, рассказывай, что у тебя.
– Не знаю, – хнычет она. – Голова болит. Температура. – Она кивает на градусник, лежащий тут же на тумбочке, словно апеллируя к его беспристрастности.
Я достаю тонометр. Давление у нее нормальное. Лучше не бывает. Вставляю в уши трубочки фонендоскопа и останавливаюсь. Доктор не должен испытывать неловкости перед пациентами, но я, видимо, сегодня себя не чувствую доктором. На ее ночной рубашке маленький вырез – едва видны ключицы.
– Ну-ка, переворачивайся на живот, – командую я. Она неохотно переворачивается и, не дожидаясь дальнейших команд, начинает под одеялом задирать на спине рубашку. Когда она заканчивает, я чуть приспускаю одеяло и прослушиваю ее легкие – чистые, ни намека на хрипы. Сердце стучит, как мотор.
Я одергиваю на ней рубашку, натягиваю ей до шеи одеяло, и она совершает под ним манипуляции, призванные вернуть рубашку на свое место. Наконец она переворачивается на спину и смотрит на меня невинными глазами.
– У тебя болезнь, которая в мои школьные годы называлась «воспаление хитрости». Вот только мы по выходным не болели. Зачем тебе это – ума не приложу.
В глазах у нее слезы.
– Я тебе не симулянтка какая, – говорит она. – Мне и в самом деле плохо.
– Да ладно, я пошутил. Извини. Сейчас я тебе дам лекарство. И оставлю еще таблеток. Будешь принимать по три раза в день.
Шведский аспирин – средство безопасное, а иногда и полезное. Я развожу таблетку в стакане воды и даю ей.
– На выпей.
Она берет стакан, пьет, глядя мне в глаза. Смешная девчонка. Нескладная. Гусеница накануне последней стадии метаморфоза. Скоро эта бабочка расправит крылья и полетит.
Она допивает шипучую воду, передает мне стакан, не спуская с меня глаз. Я беру стакан и ставлю его на тумбочку. Она вполне могла сделать это сама. Пальцы у нее влажные, горячие.
