Ливенс. Мы ему покажем моего "Человека в берете".
Дау. А моего "Мальчика с обручем", вы тоже покажете?
ван Флит громко вздыхает.
Рембрандт (как-то уж слишком невозмутимо). Присядь, отец. Вот стул. (Рембрандт смахивает со стула шарф с бахромой и шляпу. Потом попорачивается к товарищам. ) Главное, выбросить из головы веревку. Вы должны видеть манекен таким, словно он парит, а не висит на веревке. Его что-то поддерживает, что-то поднимает вверх, как рыбу в воде или семя молочая в воздухе.
Флит первым возвращается к мольберту. Затем и Ливенс, и Доу нехотя берут кисти в руки.
Рембрандт (отцу). Сядь же отец, отдохни. У тебя утомленный вид.
Хармен. Давненько я здесь не был. Здесь очень холодно.
ван Флит. Что же за сила поддерживает ангела вверху? Как ее изобразить. Ведь он же не рыба?
Рембрандт . Для него нет понятия "вверх" и "низ", он - посланник Бога.
Ливенс. Иллюзию парения можно создать с помощью одежд.
Рембрандт . Нет, одежды лишь подчеркивают парение, а иллюзию должно создавать само тело. Флит, будь добр, смотри себе под ноги, позади тебя лежат мои этюды маслом.
Флит поднимает этюды пытаясь их переставить подальше.
Хармен. Можно мне взглянуть на эти картины. (Подходит, берет в руки.) Это Нелтье, а это я! Хм... Прости Рембрандт, но, по-моему, ты должен показать эти портреты их милости Хейгенсу.
Рембрандт (раздраженно). Но это же не картины, а всего лишь этюды.
Хармен. А на мой взгляд они очень хороши.
Рембрандт Да на что они сдались тебе, отец? Здесь валяется, по-крайней мере, штук двадцать таких же.
Хармен. Уж, не имеешь ли ты ввиду это чучело? Господи, быть может, я и не понимаю в живописи, но на этих портретах, где ничего не приукрашено , как раз и есть то, что парит подобно летящему семени молочая, подхваченому ветром. Да я вижу, что сделал ты немало, и, по-моему, ты должен показать эти портреты. (Встает чтобы уйти.)
Рембрандт Погоди, отец. Я сейчас приставлю крыло и провожу тебя.
Хармен. Не стоит, продолжай работать. Надеюсь, ты все-таки приберешь в мастерской?
Рембрандт Это еще зачем? Только потому, что он - аристократ и придворный из Гааги? Только потому....
Хармен. Только потому, что здесь грязно, как в свинарнике (распахивает дверь).
Рембрандт (в догонку) . Не сердись, отец.
Хармен. Я не сержусь, сын. Просто здесь немного нужно убраться, а уж насчет тех картин, не знаю, понравятся ли они их милости, но это - настоящее.
Рембрандт . Хорошо, я приберусь. А картины... конечно, я покажу, только врядли они понравяться. Питеру Ластману, например, такие штуки не нравились, верно Ян?
