– Мне кажется на ежика Том не станет даже внимания обращать, – сказала Вика, представляя, как маленький, колючий зверек поселится в их доме. А Кирилл, между тем, с полной уверенностью решил, что в ближайший осенний месяц он обязательно заведет себе ежа. Он уже давно думал об этом, но рассказ Филина придал ему еще большей решимости.
Когда темы их обычной болтовни начали постепенно иссякать, все трое стали ощущать одно очень неудобное и прилипчивое чувство – скуку. Лисенок иногда ворочался и шевелил во сне своими ножками. Рана на задней лапке давала о себе знать неприятными сигналами боли, и тогда лисичка начинала слабо и жалобно скулить, прижимаясь к плоским стенкам коробки. Нет, Вика не могла не почувствовать, что сейчас нужно ее Лалочке. Девочка нежно погладила малышку и стала осторожно брать ее на руки, тем самым давая ту ласку и тепло, в которых детеныш больше всего нуждался.
– Что ты делаешь? – не понял Кирилл поступок сестры. – Ведь мама говорила, что ей нужен покой!
Вика в самом деле заволновалась и уже начинала жалеть, что вынула лисенка из коробки. Но тут Филин, совсем неожиданно для Кирилла, поддержал Викин поступок.
– Как ты думаешь, тебе было бы приятно лежать в этой тупой коробке из-под апельсинов? – спросил он, и Кирилл не стал возражать.
* * *
У старого паркового дуба, где жила белка, отныне собирались целые экскурсии. Наши друзья поначалу были огорчены, увидев, что не они единственные теперь могут любоваться пушистым зверьком. Но вскоре досада их покинула. Было только жаль, что белка все-таки попала в липкую паутину всеобщего внимания. Словом, ни Филину, ни Кириллу, ни Вике не хотелось ни с кем делить радость своего наблюдения за белкой. Поэтому они ни на минуту не задержались у старого дерева, а отправились искать другое и, быть может, еще более интересное место. Но помимо этого новая прогулочная площадка должна быть укромной, иначе тайный груз в коробке из-под апельсинов станет таким же достоянием общественности, как и несчастная, уже притомившаяся белка.
Вскоре, после скучных блужданий, они обнаружили тихую, окруженную сплошной стеной деревьев поляну. За таким зеленым и заботливо трепещущим кордоном они были почти незаметны. К счастью, теперь можно было отпустить Лалочку на волю. Лисичка с каждым часом казалась бодрее, и эта бодрость была неотъемлема от той любознательности, с которой малышка то и дело выглядывала из коробки. Но вот ее отпустили.
