У него был солидный поварской животик; грязный передник, перевязанный на поясе шарфом, закрывал его от шеи до самых пяток. Постоянный жар выкрасил щеки кирпично-красным.
— Ты же знаешь, у парнишки не все дома.
— Я слышал, будто родители оставили его в лесу на съедение волкам.
Брант щелкнул зубами, скривив страшную рожу.
— Г-г-господин х-х-хочет ужин, — услышал Джоак собственный неверный голос.
Кроме нескольких слов, обрисовывавших поручения хозяина, он ничего сказать не мог. Никто не обратил на него внимания, словно он был ложкой или кастрюлей.
— Вовсе нет, — возразил старший. — Его лошадь лягнула в голову. Все решили, что бедолага помер, и уже собрались похоронить! А потом пришел тот старый хромой брат и тряхнул его хорошенько. Привел сюда, спас слюнявого олуха. Вот это доброта!
Он плюнул в сковороду, проверяя, достаточно ли та нагрелась, и продолжал:
— Кстати, о доброте и олухах. Если не хочешь остаться без работы, помешай похлебку, пока не пригорела!
Брант с ворчанием сунул черпак в рыбное варево.
— И все же мальчишка какой-то мерзкий. Смотрит на тебя, а из носа течет. Жуть!
Даже если бы мог управлять губами, Джоак не стал бы спорить. С того самого момента, как темный маг Грэшим похитил его с мостовой Уинтерфелла, он находился под демоническим заклятием и был вынужден подчиняться всем приказам. Он жил в собственной голове, понимая все, что происходит вокруг, но не способен был ослушаться убийцу своих родителей.
Он даже не мог рассказать другим обитателям Чертога, что за змея пригрелась среди них, — Грэшим разыгрывал из себя верного брата Ордена, носил белые одежды, а на самом деле служил Темному Властелину.
Тарелки с мясом, сыром и миску с горячей рыбной похлебкой поставили на деревянный поднос, и руки Джоака неловко подхватили его. Как обычно, тело повиновалось приказу принести ужин. Мальчик мечтал отравить пищу, но знал, что осуществить задуманное невозможно.
— Пошел отсюда, тупица! — ухмыльнулся Брант. — Проваливай с моей кухни!
Тело послушно выполнило очередную команду. Джоак услышал, как повар за спиной отчитывает помощника.
— С каких пор здесь твоя кухня?
Раздался шлепок, и Брант завизжал, но ноги уже вынесли Джоака за дверь.
Он брел по лабиринту коридоров и лестниц обратно в покои господина и смотрел на заставленный тарелками поднос — желание отравить еду улетучилось, на смену пришел голод. Рыбная похлебка пахла маслом и чесноком, мясо и сыр лежали щедрыми ломтями, даже кусок хлеба казался невероятно привлекательным.
