Я не колебался ни секунды: резкий удар локтем по позвоночнику и, когда он со стоном обмяк, я сильным рывком запрокинул ему голову назад. Раздался хруст, слабый вскрик и сипение... я отпустил уже бесчувственное тело, которое тюфяком сползло на землю, и решительно, не таясь, направился к подъезду.
Я вовсе не удивился, что дверь квартиры Лукашова была не заперта. Горячечное возбуждение охватило меня, но руки, когда я достал наган, не дрожали. Все, шеф, пора ставить последнюю точку... Ольга, Ольгушка, где ты? Как ты там? Увижу ли я когда-либо тебя?
Я взвел курок и рывком открыл дверь...
* Киллер (англ.) - наемный убийца.
ФРИДМАН-СТАРШИЙ. НЬЮ-ЙОРК. 1989 год.
Семен Фридман ехал в своем «кадиллаке» под эстакадой сабвея по Брайтон Бич авеню. Как всегда в этот утренний час, движение здесь было плотным, машины ползли практически в одном левом ряду – правый крайний и средний заполонили грузовики, приехавшие с товаром для магазинов и легковушки нарушавших правила парковки покупателей, привлеченных дешевыми распродажами в здешних лавочках, примыкающих одна к другой на протяжении всей улицы, вернее улочки, – двухэтажной, сумеречной от широкого навеса подземки, пройти которую из конца в конец – пятнадцать-двадцать минут; улочки, подобных которой в Нью-Йорке великое множество по окраинам Бронкса, Куинса, да и того же Бруклина. Хотя, наверное, только здесь увидишь желтые флажки, трепещущие на ветру под эстакадой, флажки с надписью «Брайтон из бэк!» – то есть Брайтон вернулся, возвращен городу, воскрешен, и флажки возвещают истину: он, Фридман, ставший жителем русскоязычного еврейского гетто на Брайтоне в начале семидесятых, великолепно помнит заброшенные трущобы с выбитыми оконными стеклами, груды мусора, «цветную» шпану, обшарпанные квартирки в четырехэтажках грубой кирпичной кладки начала века, оплетенные крашенными битумом пожарными лестницами, с бельевыми веревками от стены к стене, где над пустынными внутренними двориками, отгороженными тюремного типа заборчиками из сетки с козырьками колючей проволоки сушилось исподнее негритянских семей…
Это уже потом лихая преступная Одесса, мудро выселенная с благословения милицейских властей, нагрянула сюда из Союза, обжилась и обстроилась, заселилась в пустующих домах и, окрепнув, погнала цветных прочь, в глубь Бруклина, отодвинув их, впрочем, не очень-то и далеко, до параллельной Брайтону Нептун-авеню, на задворки района, однако несомненно отвоевав всю его прибрежную часть. Ездили по Брайтону во времена битв загорелых одесситов и черных аборигенов ребятки на мотоциклах и прицельно били цепями «мэстных» на тротуарах, и те постепенно отступали перед беспримерной наглостью и напористостью пришельцев.
