- Вот, кацо, мы и встрэтились... - загородил мне дорогу горбоносый бугай, поигрывая велосипедной цепью.
Два других уже обходили меня с тыла.
Они меня не боялись. Похоже, думали, что днем я оружие не ношу. Но как некстати они появились. У меня совершенно пропала злость, и только глухая тоска кровожадно терзала мою опустошенную душу. Первым порывом было достать наган, чтобы припугнуть их, потому как драться я не мог, не тот настрой. Но тут мне, когда я оглянулся, попался на глаза Додик, который топал со своим "прикрытием" метрах в двадцати сзади.
Тогда я постарался, как мог, миролюбиво улыбнуться и сказал, чтобы потянуть время:
- Знаешь, что я тебе посоветую, генацвале?
- Гавары, дарагой... - поиграл бугай. - Я сегодня добрый. Пока добрый.
- Есть хорошая поговорка: "Не зная броду, не суйся в воду". Слышал?
- Приходилось... - осторожно ответил горбоносый, не понимая, к чему я клоню. - Ну и что?
- А то, что и сегодня я тебя и твоих корешей прощаю. Но уже в последний раз. Если мы еще когда встретимся по вашей милости, то тогда вас унесут вперед ногами. Усек? Нет? Додик, объясни гражданину, что я лицо неприкосновенное.
- О чем тут трали-вали? - поинтересовался Додик-шкаф, протискиваясь между мной и грузином.
Остальные два мои "опекуна", сунув руки в карманы, отсекли от меня товарищей горбоносого.
Бугай смерил Додика с ног до головы и, видимо, остался удовлетворенным, потому как что-то невразумительно буркнул и молча порулил в переулок. За ним потянулись и его кореша.
- Покеда - не без грации сделал ручкой Додик, и мы снова зашагали к станции, которая была уже неподалеку...
В эту ночь я так и не смог уснуть. Временами мне хотелось выть, и тогда я с остервенением грыз подушку и рычал, как затравленный зверь...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ
И все-таки я опоздал. На полчаса раньше бы...
Они уже выезжали из ворот дачи Лукашова. когда мы вписывались в поворот, откуда можно было наконец разглядеть и высоченный дощатый забор, и красныи кирпич фасада, и флюгер на остроконечной крыше двухэтажного строения, выполненного с претензией на прибалтийскую старину. Все это великолепие окружал заповедный хвойный лес, а тропинка от калитки сбегала прямо в небольшое озеро, обрамленное камышами.
Рассвело. Вот-вот из-за дальних лесов должно было показаться солнце. В низине стелился туман, и их серебристая "Лада", "девятка", казалось, начала в нем растворяться, теряя четкость очертаний. Нас они заметили сразу, потому скорость набрали максимальную, сколько могла позволить дорога.
