Мысль эта беспокоила ее. Джесса хотела многое выяснить – не о выборах, а о том, как хорошо знакомый ей мальчик превратился в таинственного и лаконичного до предела мужчину. Возможно, она должна была сказать ему, что знает, кто он, в тот же миг, как только поняла это. По крайней мере, она получила ответы хотя бы на некоторые вопросы.
Тот факт, что Эдам Олден не только выжил, но и достаточно преуспел – хотя Джесса понятия не имела, в чем именно, – служил ей источником непреходящей радости, удивления и немалой озадаченности с того момента на кладбище, когда она наконец поняла то, что должна была понять сразу.
Но Джесса хотела знать, как ему это удалось, куда он отправился в тот роковой день. И это желание стало отчаянным, когда появился шанс, что оно может никогда не осуществиться.
– Он вернется. Он слишком сильно хочет уничтожить своего отца, чтобы все бросить, – говорила она Мауи, лежащему у ее ног на полу офиса.
Джесса переключила внимание на разбросанные на столе бумаги. Она пришла сюда работать, а не размышлять о вещах, которые не в силах контролировать.
Ее мать легла рано, поэтому Джесса ухватилась за возможность заняться бумажной работой. В магазине было темно – только свет настольной лампы и экрана ноутбука свидетельствовали, что в офисе кто-то есть. Она методично сортировала бумаги, делая примечания о каждом заказе в карте, которую вела на каждого постоянного покупателя. Такое правило ввел ее отец, но она знала, что есть лучший способ знать о предпочтениях клиентов, чем держать кучи бумаг, скрепленных скоросшивателем.
– Нуждается в компьютеризации.
Джесса вздрогнула, и ее сердце подскочило в груди, когда чья-то тень нависла над ней. Она сразу поняла, кто это, но сердце продолжало бешено колотиться.
– Сожалею, – сказал Сент-Джон.
– Есть о чем, – отозвалась Джесса и добавила, глядя на Мауи: – И тебе тоже. Ты же сторожевой пес.
Большой золотистый ретривер перевел взгляд с нее на Сент-Джона, указывая вилянием пушистого хвоста, что он рад позднему визиту. Честно говоря, Джесса заметила во время работы, что собака недавно подняла голову и издала негромкий звук – едва ли можно было ожидать, что она станет лаять на человека, которого признала другом.
«Или кем-то, о ком его ДНК предупредила, что он друг», – подумала Джесса, смеясь про себя.
Она снова уткнулась в бумаги, с которыми работала, боясь, что Сент-Джон заметит ее раскрасневшиеся щеки. Каждый раз, когда Джесса видела его или даже думала о нем, ее обуревали чувства, сходные с теми, что переживала та маленькая девочка, и это были не совсем детские чувства.
