– Большинство в этом городе считает, что Олден поступил чертовски благородно, усыновив Тайлера. – Джесса бросила ручку на стол, в ее голосе звучало отвращение. – Когда я думаю о том, что приходится выносить этому мальчику…
Она не договорила. Сент-Джон перестал бродить по ее маленькому офису. Ему не хотелось говорить об этом, но он понимал, что этого не избежать.
– Еще не началось.
Джесса посмотрела на него:
– Но я видела синяки.
Сент-Джон пожал плечами:
– Побои – да. Но другое… еще нет.
– Как вы можете быть в этом уверены?
У Сент-Джона возникло странное чувство, что она спросила это не потому, что сомневалась в его заявлении, а желая, чтобы он признался, откуда это знает.
Но этого делать нельзя.
– В нем осталось слишком много сопротивления. – Он повернулся снова, чтобы мерить шагами помещение, словно желая убедить Джессу, что просто нуждается в движении, а не потому, что не в силах выносить испытующий взгляд Джессы. И наконец, произнес:
– Еще есть время.
– Время?
– Справиться с ним, прежде чем это произойдет.
Некоторое время она молча изучала его.
– Вы имеете в виду то, что сказали об Олдене, что вы хотите уничтожить его?
Джесса произнесла это спокойно, без удивления, или страха.
– Да. – Он искоса взглянул на нее. – Проблемы?
– Нет.
Сент-Джон не думал, что она воспримет это так спокойно. Но Джесса не знала, что он подразумевает под словом «уничтожить», вероятно, считая его фигурой речи, хотя он произнес это в буквальном смысле. Когда он закончит, ничего не должно остаться от этого куска человеческого отребья.
Но Сент-Джон, по крайней мере, ожидал некоторой досады из-за того, что он приехал сюда не помочь ей победить, а обеспечить проигрыш Олдена. Конечно, отправляясь в Сидар, он не знал, что она оппонент этого ублюдка.
– Я всегда знала, что для вас все дело в нем.
Эти спокойные слова потрясли его, казалось, она каким-то образом следует за его мыслями. Его взгляд остановился на ее лице.
Но Джесса могла делать это и раньше, а его загадочная манера речи вроде бы не препятствовала ей.
– Возражаете?
– Нет, если вы можете сделать то, что говорите. Для меня важно было не выиграть самой, а не дать выиграть ему.
– Я могу.
Джесса внимательно посмотрела на него. И он снова спросил себя: не может ли она как-то видеть сквозь изменения во внешности, сделавшие его неузнаваемым, мальчика, который бежал из этого города много лет назад?
– Я верю вам, – наконец сказала она.
На краткую долю секунды Джесса вновь стала ребенком, а Сент-Джон – испуганным, отчаявшимся мальчуганом, цепляющимся за единственное существо в его жизни, которому он мог доверять. Единственного человека в Сидаре, который верил его обвинениям против отца.
