Жерард произнес:
- Сын, теперь ты будешь во всем помогать мастеру Хобарту. Он передаст тебе свой опыт. Пройдут годы, и твои картины украсят стены замка. Возможно, они попадут и в большие дома Лондона, Бристоля и Брума. Что ж, значит мы с матерью жили не напрасно.
- Отец, - слезы душили Кирона без всякой на то причины, - я выучусь у мастера Хобарта всему, что возможно. Я постараюсь стать достойным вас. Будь на то ваша воля, я тоже стал бы столяром. Но вы пожелали, чтобы я писал портреты, и я постараюсь не уронить чести Кирона, сына столяра. Кристен обняла его:
- Я даю тебе три рубашки, три куртки и трое гамаш. У тебя есть тулуп из овечьей шкуры и крепкие ботинки. Все это я уложила в мешок из оленьей шкуры. Не простужайся, Кирон, и ешь хорошо. Мы... мы любим тебя и следим за твоими успехами.
Кирон почувствовал, что она тоже несчастна, и не мог понять, почему. Предполагалось, что это праздничный и значительный день для ближайшего окружения семьи.
- Мы скоро увидимся, мама! - Кирон улыбнулся, пытаясь хоть как-то приободриться.
- Да, но ты больше не ляжешь спать в кровать, которую сделал для тебя отец, и не свернешься калачиком под пуховым одеялом, которое я сшила еще до твоего рождения.
- Ну хватит, Кристен, - сказал Жерард, - а то мы сейчас расплачемся.
Он посмотрел на жену и вдруг заметил, что в волосах у нее пробивается седина, на лице появились морщины. Хотя в свои двадцать восемь лет она сохранила прямую осанку и высокую грудь.
Кирон поднял мешок из оленьей шкуры. Вдруг он проникся торжественностью момента и очень официально проговорил:
- Что ж, всего вам доброго. Благодарю вас за то, что подарили мне дыхание жизни. За то, что кормили меня и в зной, и в стужу. Да пребудет с вами Лудд.
Кристен с рыданиями убежала на кухню. Жерард потянулся волосатой рукой ко лбу, как он всегда делал в своей мастерской, и вытер несуществующий пот.
- Да пребудет с тобой Лудд, сынок. Теперь ступай к мастеру Хобарту. И помни: точно так же, как я - лучший столяр на пятьдесят километров вокруг, ты станешь лучшим художником на тысячу.
- Отец, я... я хочу... - Кирон осекся. У него чуть не сорвалось с языка, что он не хочет быть художником, а хочет научиться летать.
- Да, Кирон?
- Я... я хочу быть достойным вас, чтобы вы могли мною гордиться.
Жерард расхохотался и весело хлопнул его по плечу:
- Не горюй, подкидыш! С сегодняшнего дня ты будешь есть лучше, чем дома.
- Только вряд ли эта пища покажется такой же вкусной.
