С каждым днем росло мое влияние на Шиомарру. Она была так захвачена страстью, что не могла больше скрывать ее. Когда я входил, она бледнела. Теперь ей требовался мой совет по любым мелочам. Когда мы оставались одни, она припадала к моим губам с пылкостью юной, впервые полюбившей девушки. И в то же время сохраняла целомудрие. Меня поражало то, как быстро она забыла о своих подозрениях. Я был так удивлен, что не удержался и спросил ее об этом. Ее ответ раскрыл мне еще одну тайну кельтской души.
— Тебя выбрал для меня белый олень. Дивиак видел во сне его в тот день, когда тебя привезли в наш город. Он уже знал, что это будешь ты.
На подобное проявление легковерия римская половина моего существа молча усмехнулась бы. Но нарбонская половина относилась к нему всерьез.
— Вот уже у четырех поколений нашей семьи, — продолжала Шиомарра, — появляются на свет одни девочки. Они наследуют жезл власти с согласия народа и при поддержке друидов. Каждой из них белый олень помогал выбрать мужа. Он появлялся обязательно ночью и указывал на лучшего среди окружающих ее мужчин. Так моя мать вышла за моего отца, Эзугена. Так было и с моими прабабушками.
Я осмелился спросить:
— Но если бы я оказался врагом арбатилов?
— Священное животное не может ошибаться. Олень — посланник Кернунна и Эпоны. А они умеют читать мысли, которые живут в сердце мужчины. Они выбрали тебя за то, что ты самый храбрый, самый великодушный и более других способен полюбить меня. Как мой отец любил мою мать. Он принял власть над королевством арбатилов.
— Выходит, выбор богов мог бы не совпадать с твоим собственным выбором?
Вместо ответа она бросилась мне на грудь. Я ощутил свежий аромат ее духов из морских растений, прикосновение чистого лба, мягких волос. Этот порыв заставил меня упрекнуть себя за глупые вопросы. Острая жалость стиснула мне сердце, я поспешил успокоить ее:
— Я спросил об этом только потому, что понимаю, в каком угрожающем положении оказался твой народ. Но ты сама говорила, что он — твоя единственная семья, что каждый мужчина — твой муж, каждая женщина — сестра, каждому ребенку ты мать…
— Теперь их место занял ты. И я мечтаю, чтобы ты стал для моего тела тем же, чем уже стал для души.
И она прикрыла руками свою грудь, как бы защищая меня от очевидного искушения. Восхитительная стыдливость этого жеста лишь раззадорила меня. На мгновение я потерял голову и протянул к ней руки для первой нескромной ласки. Шиомарра побледнела, дрожь пробежала по ее телу, она воскликнула:
