— Это как же — 'бандитами'? — видимо не выдержав, в разговор включился капитан.
— Да вот так. Видят, что ездят всякие бритоголовые на крутых машинах, всегда при деньгах и все их боятся. И им тоже хочется. А про то, что большинство этих братков уже через четыре-пять лет на кладбище оказались, никто и не думал. Я ведь и сам в то время хотел… А сейчас, стал просто винтиком в машине. Сижу целыми днями в офисе, вкалываю 'на дядю' и просветов впереди — минимум. Ну, зарабатываю достаточно, на жизнь хватает, но как-то… знаете, не чувствую я себя человеком. Жизни не чувствую. Все сузилось до 'работа-дом'. Утром прихожу в офис, работаю, получаю зарплату, вечером иду домой. Вся жизнь превратилась в замкнутый круг 'работа-дом-работа-дом-выходные'. И ведь вырваться из этого нереально…
— И что, люди все это терпят? — грустно спросил Михалыч.
— А куда они денутся? Спереди их манят, как осла морковкой, красивой жизнью. Мол, будешь хорошо работать — купишь себе новую машину, телефон или еще что-то. Оглянешься назад — толпы безработных, а то и бездомных. И бежишь вперед за 'морковкой', что б не оказаться среди них. И закрываешь глаза на то, что в некоторых конторах даже болеть запрещают.
— Как это — болеть запрещают?
— Подумайте сами, капитан, человек заболел и на работу не может ходить. Значит денег для хозяина он не заработает. А если работник не приносит денег — такой работник не нужен.
— Это вы что же, — взгляд у Терехина был грустный-грустный. — Снова в барщину вернулись? Как до революции?
— Получается так, товарищ политрук. Вернулись…
Проснувшись, первое что я ощутил, была сильная боль в натертых лямками плечах, ноющие ноги и сильный голод. Сон никак не выходил из головы. Я лежал и все прокручивал в голове приснившийся мне разговор. Знаете, несмотря ни на что, я даже рад был, что попал в это время. Наверно в душе я все-таки романтик и даже постоянная опасность этой адской войны мне больше по нраву, чем серая обыденность двадцать первого века с его скотскими нравами. Да, я определенно рад, что сюда попал.
Оказалось, что проснулся я как раз к ужину. Остальные, в своем большинстве, уже давно сидели в нашей импровизированной лесной столовой и с аппетитом что-то уплетали. Я, хоть и чувствовал себя инвалидом, поспешил присоединится к ним. Мешки с трофеями, которые почему-то никто не забрал, решил оставить под деревом — я их и так, после того как тащил, ненавидел. Там же оставил и карабин. А вот МП не забыл.
