В лагерь мы пришли на рассвете. Здесь уже вовсю кипела жизнь, сновали по своим делам партизаны, от кухни доносились запахи еды и раздавался стук топора. Остальные участники налета на немецкую колонну были в ненамного лучшем состоянии и Митрофаныч, осмотрев свою группу, просто махнул рукой, приказал отдыхать и отправился докладывать командиру сам. Никто не спорил. Поглядев вслед удаляющемуся в направлении командирского шалаша Митрофанычу, мы расселись под ближайшими деревьями. Дальше я спал. Спал долго — до самого вечера.
Снился мне какой-то бред. Вначале я долго бежал по темному лесу. От кого бежал и зачем — не знаю. Потом, вроде в кого-то стрелял… А, уже под конец, приснился мне интересный эпизод, который почему-то намертво врезался в память. Знаете, так бывает — зачастую наутро в голове остаются только обрывки сна, которые, подобно клочьям тумана под солнцем, постепенно растворяются и исчезают, а иногда какие-то моменты сна крепко закрепляются в памяти и их отчетливо помнишь даже спустя годы. Так было и с этим сном.
Я сидел у костра. Вокруг из мрака выглядывали деревья, что-то шуршало и потрескивало. Огляделся — оказывается я у костра не один. Вокруг пляшущих языков огня сидели Терехин, капитан и Михалыч — старший сержант, который погиб возле аэродрома. Причем все выглядели вполне здоровыми, без всяких следов ранений. У Терехина исчезла рана на голове и выглядел он так же как в нашу первую встречу — даже немного… живее что ли? Насчет капитана я не знаю, но его костыля нигде не было видно, из чего я сделал вывод, что с ногой у него уже все в порядке. Ну и Михалыч тоже выглядел вполне живым и здоровым. Он затянулся сигаретой и выпустил густой клуб дыма.
— Ну и как у вы там у себя, в будущем, живете?
В каком будущем? Когда они меня успели расколоть? Или я сам рассказал? Нет, это вряд ли. Я же 'потерял память' и, вроде бы, вел себя осторожно. По крайней мере, ни в НКВД, ни в больницу меня пока не тащили. Но если спросил — значит знает? И не сделаю ли я себе только хуже, начав все отрицать?
— Как живем? — услышал я свой голос. — Нормально живем. Работаем, отдыхаем… даже, если честно, скучновато немного.
Ну вот, вместо того что б все отрицать — спалился полностью. Теперь выкручиваться поздно. Придется отвечать.
— Скучно, говоришь? — не отставал сержант. — А где ж ты работаешь, если скучно?
— Работаю простым офисным работником… — пожал плечами я, и, вспомнив, что понятие 'офис' вряд ли знакомо советскому сержанту в 1941 году, пояснил. — 'Кабинетным', в смысле.
