— Вы хто такие будете? — произнес откуда-то из темноты тот же голос, который чуть ранее предложил нам бросить оружие.
А в ответ тишина. Лешка, шипя сквозь зубы, подергивает простреленным левым плечом. Саша Гримченко тоже молчит, видимо горюет о все-таки "прое…ном" пулемете, который остался где-то в кустах недалеко от полянки. Оля… А что она скажет? Мне опять говорить?
— Окруженцы мы, — я рассудил, что молчание в нашей ситуации совсем не выход, а поскольку остальные говорить явно не собираются… — На восток шли. Собирались через фронт прорываться. А вот вы кто такие?
— А ты, милай, погоди вопросы задавать. Спрашивать-то потом будешь. — мой собеседник явно настроился вести диалог в стиле "вопрос-ответ", причем спрашивать, по его мнению, должен исключительно он сам. — Вы тут што делали?
— Да я ж говорю, на восток шли! — он не понимает что я говорю или это я его недопонял. Значит расскажем со всеми подробностями. — Шли через лес. Впереди заметили аэродром. Решили обойти стороной. А тут кто-то стрелять по аэродрому начал. Немцы, в ответ, из пулеметов. Ну мы и побежали оттуда…
— Так то мы по немцам-то стреляли. — никаких других комментариев на мой рассказ не последовало. — Ладно, пусть командир решает хто вы и шо с вами делать.
Шли мы долго. Не знаю сколько времени, но по ощущениям казалось — целую ночь. Руки нам разрешили опустить, выстроили в колонну и повели в неизвестно направлении. Взявших нас в плен я так и не разглядел — ночь этому не способствовала. Судя по звукам, один или двое шли впереди, еще кто-то сбоку и сзади. Через каждые пару шагов я спотыкался и несколько раз чуть не упал. Вообще, ночью лес как-то преображается. Такой красивый в светлое время суток, радующий глаз зеленью листвы и пробивающимися сквозь нее золотыми солнечными лучами, ночью он пугает неизвестными шорохами и звуками. А еще — коварно подставляет под ноги всякие корни, ямки и прочие прелести, о которые легко переломать ноги. Не способствовал приятному путешествию еще и тот факт, что мне с Гримченко пришлось нести Терехина. Политрук, как оказалось, выжил и был без сознания. Позже, когда мы увидели его при свете, выяснилось, что пуля по касательной задела его голову, вырвав приличный кусок скальпа. Не бросать же раненного… Вот и несли мы с Сашей, как единственные, не считая Оли, не поймавшие пулю, самодельные носилки.
В конце концов, когда я уже решил было упасть здесь на месте и пусть пристрелят, если захотят, из темноты раздалось "Стой! Кто идет?"
